Алан Маршалл - Я умею прыгать через лужи. Рассказы. Легенды

Из всех бродяг, которых я повидал, Скрипач был единственным, кто носил с собой сковородку. Он вынул ее из своего мешка и посмотрел на нее с довольным видом. Потом перевернул, обследовал дно, постукивая по нему пальцами, и сказал:

— Надежная вещь эта сковородка… Я ее подобрал около Милдьюры.

Он достал из мешка кусок печенки, завернутый в газету, и с минуту, хмурясь, глядел на него.

— Печенка — худшее в мире мясо для сковородки, — проговорил он, сжимая губы так, что его черные усы выжидательно затопорщились. — Она прилипает, как глина.

Как и все бродяги, он постоянно думал о погоде. Он то и дело посматривал на небо и гадал, пойдет ли дождь. В его багаже не было палатки: все имущество составляли два простых синих одеяла, в которые были завернуты кое-какие лохмотья да две-три жестянки из-под табака с разной мелочью.

— Как-то ночью около Элмора я попал под ливень, — сказал он, — темно, хоть глаз выколи, шагу не пройдешь. Я сидел, упершись спиной в телеграфный столб, и размышлял. А наутро развезло — грязь везде непролазная, и мне пришлось по ней тащиться. Сегодня ночью дождя не будет: чересчур холодно. Но он подбирается. Завтра под вечер жди дождя.

Я сказал, что можно переночевать у нас в сарае.

— А как твой старик? — спросил он.

— В порядке, — заверил я его. — Он даст вам соломы на постель.

— Это с ним я говорил перед вечером?

— Да.

— Он показался мне хорошим парном. Правда, разодет франтом, но разговаривал со мной, как вот я сейчас с тобой.

— Ведь так и надо, правда?

— Ну, конечно! Пожалуй, улягусь я в вашем сарае, — добавил он. — А то я кутнул малость, и меня всего скрутило. — Насупившись, он посмотрел на сковородку с шипящей на ней печенкой. — Прошлую ночь меня мучили страшные кошмары: снилось, будто я под открытым небом, дождь хлещет как из ведра, чайник продырявился, и я не могу чаю вскипятить. Черт, я проснулся весь в поту.

Во время нашего разговора на дороге показался еще один бродяга. Это был невысокий, коренастый мужчина, с бородой и длинным узким мешком за плечами. Сумка для провизии, перекинутая вперед, свободно болталась на животе; он шел тяжелой, неторопливой походкой. Скрипач, подняв голову, наблюдал за приближающейся фигурой. По выражению его лица я понял, что ему не хочется, чтобы этот человек остановился здесь, и недоумевал почему. Пришелец подошел к костру и сбросил мешок на землю у своих ног.

— Добрый день, — сказал он.

— Здравствуй, — сказал Скрипач. — Куда направляешься?

— В Аделаиду.

— Путь не близкий.

— Да. Покурить есть?

— Я на окурках. Если хочешь — бери.

— Ладно, давай. — Человек взял протянутый Скрипачом окурок, осторожно всунул между сжатыми губами и прикурил от палки из костра.

— Проходил через Тураллу? — спросил он Скрипача.

— Да. Я сюда добрался сегодня днем.

— А каковы там мясник и пекарь?

— Пекарь подходящий, черствого хлеба — сколько хочешь, но мясник ни к черту. Он и обгоревшей спички тебе не даст. Готов человека убить за кусок баранины.

— Ты в трактир с черного хода заглядывал?

— Да. Разжился там остатками жаркого. Повариха — здоровенная баба, добрая. Нос как лопата. У нее попроси. Но не связывайся с ее дружком. Такой невысокий парень; за все угощай его выпивкой.

— А «джоны» [11] Полицейские. — Прим. перев. тут есть?

— Нет, но зато не попадайся «джону» в Балунге — это подальше, — паршивый «джон». Он непременно задержит тебя, если напьешься.

— У меня всего один шиллинг, так что черт с ним!

— Там дальше, на севере, будет получше, — сказал Скрипач. — У них прошли дожди, и теперь все фермеры сидят в пивных. Там утробу набьешь доверху.

Он взял каравай хлеба, который дала ему моя мать, отрезал толстый ломоть, разделил пополам печенку, положил один кусок на хлеб и протянул его собеседнику.

— Возьми, подзаправься.

— Спасибо, — сказал пришелец и стал молча жевать хлеб. Потом спросил: — У тебя случайно не найдется иголки с ниткой?

— Нет, — ответил Скрипач.

Бродяга посмотрел на разодранную на колене штанину.

— А булавки?

— Нет.

— Мои башмаки тоже никуда не годятся. Сколько здесь платят жнецу?

— Семь шиллингов в день.

— Ну, конечно, — раздраженно заметил пришелец. — Семь монет в день, и расплачиваются в субботу, чтобы не кормить тебя в воскресенье. Еще окурок есть?

— Нет, хватит, самому нужны, — сказал Скрипач. — Сегодня вечером в Туралле танцулька. Завтра утром наберешь сколько хочешь окурков у дверей. Тебе, пожалуй, лучше двигать, а то не доберешься до Тураллы засветло.