Видади Бабанлы - Когда молчит совесть

Водитель медленно выходил из оцепенения. С трудом выбрался он из машины.

— Какое несчастье! — бормотал он. — На пустой улице… Да лучше бы мне ноги переломать, когда на работу шел… — Он весь съежился и вдруг, всхлипывая и еле ворочая языком, стал умолять Вугара: — Браток, дорогой, отпусти, пока никто не видел. Опаздываю, за пассажиром ехал, в аэропорт надо его отвезти.

Вугар окинул шофера разгневанным взглядом.

— Человек ты или нет?! Мало того, что девушку задавил, хочешь ее на произвол судьбы бросить? Совесть у тебя есть?

— Детей моих пожалей! — продолжал чуть не плача шофер. — Шесть дочерей у меня, наконец сына дождался. Жизнью его клянусь: не виноват! Эта несчастная, она, верно, больная. Припадок у нее. Вдруг посреди улицы покачнулась, упала, и, как я ни старался избежать беды, ничего не получилось. Словно курица с отрезанной головой, задергалась и сама под колеса сунулась…

— Ладно, ладно! — вконец рассердился Вугар. — Потом выясним, а сейчас помоги!

Они уложили девушку на заднее сиденье. Вугар сел возле. Достав из кармана носовой платок, он отер с ее лица запекшуюся кровь, и ужас с новой силой охватил его, руки невольно опустились: это была Алагёз. Единственная дочь профессора Сохраба Гюнашли.

Сердце Вугара сжалось от боли: «Несчастный профессор! Сорока дней не прошло, как схоронил любимого отца, и вот новая напасть… Как он переживет такое?»

Вугар положил платок на рану, но кровь продолжала сочиться.

— Быстрее, быстрее! — лихорадочно торопил он водителя.

Тот прибавил скорость, а когда проехали несколько улиц, обернулся и через плечо взглянул на Алагёз.

— Умрет… — сказал он и сжался от страха, явно жалея не столько девушку, сколько самого себя. — И мою жизнь искалечит…

Вугар вспыхнул от ярости.

— Прекрати карканье! — крикнул он. — Что ты за человек? Или у тебя камень вместо сердца? Знаешь, чья это дочь? Профессора Гюнашли. Она у него одна-единственная, а ты… — Вугар не договорил, заметив, что водителя бьет дрожь и тот с трудом держит в руках руль. Он помолчал, дав ему успокоиться, и сдержанно добавил: — Хоть бы одно доброе слово у тебя для нее нашлось. Зачем заранее отпевать?..

Водитель громко вздохнул.

— Эх, не слепой же я, до больницы не дотянет…

— Держи крепче руль да будь повнимательней!

— Нет на земле человека несчастнее меня. Все, что в мире плохого есть, всё на мою голову валится…

— Не виноват, так никто и не станет тебя понапрасну винить.

— Где там! Свидетелей нет, доказательств никаких… — Он снова тяжело вздохнул. — Пока лиса докажет, что она лиса, с нее шкуру сдерут.

— Ты не прав. Правда всегда дорогу найдет.

— Найдет… Когда невмоготу станет да сердце остановится! — вздохнув, с жаром продолжал водитель. — Я на своем веку уже немало пережил, вкусил, так сказать!.. Получат права, применив тысячу уловок, сядут за руль, радом еще фифочка какая-нибудь, а машину водить не умеют. Напьются и ищут себе дешевой смерти. Один такой смертник этим летом вынырнул откуда-то сбоку и врезался в мою машину, что стояла на положенном месте. Разбился и тут же дух испустил. А наказали меня, штраф наложили. Пока виновного выясняли, жена слегла, детки без присмотра остались. А теперь опять несчастье… Видно, судьба моя такая, с мусором перемешанная.

Водитель говорил так искренне, что Вугару стало жаль его.

— Не горюйте, я помогу вас…

Но водитель, вздохнув, недоверчиво махнул рукой.

Мархамат-ханум с воплем ворвалась в больницу. Щеки ее были расцарапаны, она рвала на себе волосы. Наполнив рыданьями и криками приемную, кинулась к дежурной медсестре:

— Где моя дочь?! Что с ней? Я хочу видеть свое дитя!!!

Молоденькая медсестра растерялась, не зная, что ответить обезумевшей от горя матери. Эта растерянность лишь увеличила тревогу Мархамат-ханум, она вдруг смолкла, стала жалкой и беспомощной, слезы ручьями полились по щекам, она умоляюще сказала:

— Девушка, дорогая, почему ты молчишь? — Я мать Алагёз Гюнашли, скажи правду, что произошло?

Медсестра молчала, язык не поворачивался сказать правду. Да и где взять слова, которые могли бы утешить эту сгорбившуюся от горя женщину? Она крикнула куда-то в боковую дверь:

— Доктор, где вы?!

Не успел седовласый врач показаться в дверях, как Мархамат-ханум бросилась к нему:

— Что с девочкой? Где мое дитя?

Врач кивнул головой, указывая на дверь: следуйте, мол, за мной, и шагнул вперед.

— Почему вы молчите?! По телефону мне тоже ничего не сказали… Зачем терзаете мое сердце? Неужели…