Видади Бабанлы - Когда молчит совесть

Толстяк сердито покачал головой.

— Видал? — громко жаловался он. — Мешок! Разве с таким можно в путь отправляться? Выпивка — дело непростое. Рядом должен быть понимающий человек. Вот тогда, сидя друг перед другом, можно назло судьбе осушать рюмку за рюмкой, до тех пор, пока мир не предстанет в розовом свете, а сам не обернешься львом и поймешь, что стал храбрее легендарного Кероглу и сильнее Рустама Зала! — Толстяк величественно протянул Вугару стакан. — Ну, для начала! Залпом, чтоб рука не дрогнула и веко не моргнуло. А потом поговорим.

— Благодарю вас не очень-то я умею…

— Еще как сумеешь! — толстяк настойчиво тянул стакан к самым губам Вугара. — Да не кривляйся ты! Не бойся, не умрешь! Я в твоем возрасте бутылку разом осушал. Ну, быстро! Или и ты решил мне настроение портить?

Вугар поднялся и пересел на противоположную скамейку, примостившись в ногах тощего, который, весь съежившись, мирно спал.

— Правду говорю, — мягко сказал он. — Пить я не умею. А вы продолжайте, не обращайте на меня внимания.

Толстяк вконец разозлился и, не скрывая своего презрения, насмешливо поглядел на Вугара.

— Ты, верно, студент?

— Угадали, что-то в этом роде, разница невелика.

— Ясно! К науке, значит, отношение имеешь? — Рот его искривился, лицо словно свело судорогой. — Я сразу понял это по твоему поведению. И даже по выражению лица. Честно признаться, мне таких, как ты, ученых, до смерти жалко. День и ночь трудитесь, здоровье надрываете. А что толку? У нас в семье тоже один такой есть, кандидат каких-то наук. В институте работает. Смотрю на его жизнь — и плакать хочется.

Какие у него радости? Целые дни с книжками возится. Одной пары очков уже на хватает, вторую поверх надел. А как нужда припрет, его жена ко мне бежит: «Братец, помоги, пожалей наших детей». А сколько можно помогать? Вот уже пять лет, как он мне больше трех тысяч должен. Спроси аллаха — и тот не ответит, когда долг отдаст! Послушайся совета: не мучайся, бросай свою работу, ничего не потеряешь! Второй жизни тебе ведь никто не даст. Зачем изнуряешь себя? Наука, наука… — Он громко засмеялся. — Главная наука жить в свое удовольствие. Ну, выпей же, выпей! — Он снова протянул Вугару стакан, свободной рукой проведя по горлу. — Пить одному зарез! Никакой радости…

Но его уговоры не сломили Вугара, он не брал стакан и все глубже отодвигался в угол.

Глаза толстяка от бешенства стали узкими, как щелки. Но, поразмыслив, он не выдал своего гнева, а разразился громким неудержимым хохотом.

— Слушай, дурень! Может, ты думаешь, что нам не хватит на дорогу джейраньего молока? Жизнью твоей клянусь, у меня бездонная бочка! Я человек запасливый, с одной-двумя бутылками в дальний путь не отправлюсь. Ящик вот это по мне!

Он нагнулся, стал шарить рукой под скамейкой, и веселый звон пошел по купе. Достав непочатую бутылку, толстяк с легким стуком поставил ее на стол.

— За качество тоже можешь не тревожиться! Ручаюсь. В своем магазине товар брал. Никаких примесей. Как же иначе? Еду-то не куда-нибудь, а в Сочи, на целый месяц. Вот и взял с собой, чтобы недостатка не испытывать. Не признаю коньяк, купленный в чужом магазине. А почему — знаешь? Нет, где тебе такое понять…

Вугар с трудом сдерживал раздражение. Разболелась голова, а он не знал, как дать понять болтуну, чтобы тот освободил место и оставил его в покое. Толстяк разошелся и, передохнув, продолжал с новой энергией.

— У мужчин, и особенно у нас, кавказцев, — понизив голос, говорил он, — есть слабая струнка. Сам понимаешь, о чем я говорю. Как прожить без кокетливой толстушки, да еще на курорте? Жена, дети — все далеко… Для таких дел — коньяк первый помощник. С ним все просто! А ты, парень, куда держишь путь, пусть сопутствует тебе удача? Далеко ли собрался?

— Да нет, недалеко, в свою деревню…

— Э-э-э, опять огорчение! Я на тебя рассчитывал, а ты, выходит, тоже никуда не годен!

Терпению Вугара пришел конец. Он решительно поднялся:

— Простите меня. Я очень устал и хочу спать!

Лицо толстяка перекосилось, в глазах запрыгали огоньки.

— Спи, спи! — с издевкой выговорил он. — Посмотрим, какие воспоминания об этом мире унесешь ты с собой в могилу!

Вугар с удивлением взглянул на спутника.

Странная психология! Вместо того, чтобы извиниться за то, что занял чужое место и столько времени докучал усталому человеку омерзительной болтовней, он же еще говорит грубости? Вугар чувствовал, как в груди его закипает гнев, но из уважения к возрасту собеседника постарался сдержать себя. Толстяк ничего не заметил. Отвернувшись, он поднес стакан к губам и, закрыв глаза, одним духом осушил его. Дыхание у него перехватило, лицо потемнело, он прикусил тыльную сторону ладони, а когда перестало жечь ему рот, резко обернулся к Вугару и грубо спросил: