Глаза Кольки забегали, как у мышонка, попавшего в мышеловку, он посмотрел на Царя, потом на Дашу и встал. Какое-то мгновение стоял, не зная, куда податься, потом, метнув извиняющий взгляд на Царя, уместился на краешке Эдикиной парты. И Даша села возле меня.
Класс замер в ожидании перемены. Мой друг Вадик, который сидел за мной, прошептал:
— Бить будут...
В этот день у нас была контрольная по химии, но всем было не до нее. Особенно мне. А Даша спокойно расправлялась с формулами, как будто гроза, нависшая над классом, ее не касалась. И тогда я, не выдержав, написал на промокашке: “Ты обидела Вовку Цара. Он бить будет!” и пододвинул ее к Даше. Она пробежала глазами мое послание и приписала внизу: ”Чепуха!”
После звонка на перемену, когда Зоя Филимоновна, собрав тетрадки, вышла из класса, все, как по команде, повернули головы в сторону моей парты. Вовка медленно поднялся со своей парты и медленно подошел к нам. Он остановился возле меня и, растягивая каждое слово, сказал:
— Растворись! — и замер в ожидании моего исчезновения.
Раньше я бы растворился, исчез, пропал, уполз, размазался бы по стенке, но сейчас возле меня сидела Даша, и я остался на месте, вжавшись в парту. Царудивленно посмотрел на меня: мол, девочка не знает местных законов, но ты должен их знать, как дважды два четыре!?
Он хмыкнул и повернулся к последней парте, за которой сидел его личный палач Санька Дылдин:
— У еврейчикачто-то со слухом. Он не понимает по-русски. Переведи ему по-еврейски.
Санька хихикнул и поспешил ко мне. Я еще больше вжался в парту и замер в ожидании боли, прикрыв ладонями уши. Санька протянул к моим ушам руку, и в эту минуту Даша, до этого спокойно сидевшая рядом, вскочила и, на лету перехватив его руку, резко потянула ее на себя, и Дылда, закружившись на месте, как волчок, сделав пируэт в воздухе, растянулся на полу и замер, не соображая, что произошло. А Даша следующим движением ткнула ладонью Царя, и тот, сложившись, как перочинный ножик, медленно сел на пол.
– Тэквандо, — сказала Даша незнакомое нам слово, и пояснила, — у меня третий дан!
Класс на мгновение замер. А потом Таня Спицына, наш комсорг, растерянно сказала:
— А у Царя мама секретарь райкома!
Мы это и без нее знали. Сказала она это не для нас, а для новенькой. И новенькая ей ответила:
— А у меня мама врач. Это более нужная профессия!
Вечером, когда я дома рассказал о случившемся, папе больше всего понравились в этой истории слова Даши.
— Умная девочка! — сказал он.
— Ой, — сказала мама, — ничего умного я в этих словах не вижу. Не дай Бог, эти слова дойдут до Клавдии Петровны!
— Сталинские времена прошли, — заметил папа.
— Неважно, — сказала мама. — Им и сейчас хватает власти, чтобы устроить вырванные годы, кому захотят.
— И что они сделают? — хмыкнул папа. — Уволят?
— Уволят! — согласилась мама.
— Так они уедут с этой радиации и еще скажут им за это спасибо! — засмеялся папа.
Позже, когда мы с Дашей стали друзьями, я как-то у нее спросил, почему она из всего класса выбрала меня.
И Даша сказала:
— У тебя добрые глаза.
— И что из этого? — сказал я.
— Мой дедушка, мамин папа, — художник, — сказала Даша, — он рисует портреты. И он мне сказал, чтобы понять человека, надо посмотреть ему в глаза. Если они добрые, значит, и человек добрый. Ты — добрый, и поэтому я тебя выбрала.
— И у тебя добрые глаза, — сказал я.
Но Даша возразила:
— Нет, у меня глаза зеленые, как у кошки. А кошки не всегда добрые. Они разные. И я разная. Иногда совсем-совсем не добрая. Дедушка нарисовал меня с кошкой в руках. И глаза у нас с кошкой на этом портрете одинаковые. Малахитовые, как говорит дедушка. Этот портрет висит у меня над кроватью. Кстати, он свою кошку зовет, как и меня, Дашкой. И имя мне он придумал. Говорит, шляхетное! Паненку так звали в их деревне.
Даша вошла в мою жизнь совершенно неожиданно. Я вдруг неожиданно повзрослел. И так же неожиданно для самого себя я вдруг почувствовал, что не могу жить без Даши. Мне хотелось ее видеть, слышать ее голос, думать о ней. О своем состоянии я почему-то сказал не маме, а папе. И папа сказал:
— Ты, Даник, влюбился.
И я сказал:
— Папа, мне не хочется расставаться с Дашей!
— А почему ты должен расставаться? — спросил папа.
Я удивленно посмотрел на него: неужели забыл? И сказал:
— Мы же едем в Америку!
Летом мы прошли интервью в американском посольстве и могли уже ехать в Нью-Йорк, где жили папины сестры, но мама решила задержаться с отъездом, чтобы я смог закончить школу.
Читать дальше