Виктор Галданов - Аптечное дело

Из холла лаборатории я увидел троих мужчин. Они стояли рядом с длинным столом, на котором была установлена аппаратура. Роберт Бурциевич внимательно наблюдал, Владимир Миркин стоял поодаль, держа руку в кармане. Я видел худые руки Константина Табакова.

— Возьмите, пожалуйста колбу с раствором А, — громко объяснял Табаков, вкладывая в руки Бурциевича колбу с раствором синего цвета. — А вы возьмите колбу с раствором Б, — он протянул Миркину колбу с раствором малинового цвета. — А теперь мы медленно, очень медленно начинаем переливать растворы в одну емкость…

— Может быть, все же воздержимся от последней операции, профессор, — обратился я к нему. — А то больно жить хочется.

Я встал в дверях, поднял пистолет, каким-то чутьем вычислив то, что требовало бы научного склада ума, и постарался произнести свои слова легко и непринужденно, чтобы не испугать Константина Табакова и не вызвать катастрофу.

— Ребята, — сказал я нашим конкурентам, — извините меня, но поезд прибыл на конечную станцию. Стойте, пожалуйста, спокойно, медленно положите колбочки на стол, затем поднимите руки и положите их за голову.

Бурциевич и Миркин повернулись и, увидев пистолет, подчинились приказу. Я же не сводил взгляд с Константина Табакова. У меня было ощущение, не только остановившегося времени, но казалось, что я давно уже сам не дышу.

Константин Табаков бережно забрал у них колбы и поставил на стол, как если бы это были хрупкие антикварные вазы. Потом отряхнул руки.

— Боже, как хорошо, что вы никого не напугали, — сказал он. — Я только что собирался продемонстрировать им действие табастита.

Сысоев нервно мял в пальцах сигарету.

— И все же я не могу понять, как это Табаков под носом у Бурциевича приготовил целых две кастрюли взрывчатки, если тот и на самом деле был когда-то химиком…

— Насколько мне известно, — ответил я, — он когда-то давно работал в аптеке, но потом избрал карьеру бизнесмена. А в лаборатории — я заметил это еще в прошлый раз — была масса бутылочек и фляг без ярлыков. Табаков и его дочь, конечно, знали, что в них находится. А одна жидкость так похожа на другую… Бурциевич же был заинтересован тем, что ему рассказывал Табаков. В любом случае теперь уже детали не важны.

— А что с дочерью Бурциевича? — спросил Сысоев.

Повернувшись к окну, я долго смотрел в глубину темного сада.

— Выслушайте все, что она вам расскажет, а я подтвержу ее слова, — со вздохом сказал я. — Девушка оказалась в затруднительной ситуации, пытаясь быть лояльной к отцу и… к неким другим персонам одновременно. Лично меня она попыталась спасти от ловушки с убийством Зиганшина. В любом случае она не соучастница. Не думаю, что она знала об убийстве. Да и Бурциевич с Миркиным могли его, не планировать заранее. Лариса просто что-то слышала, кое-что знала по своему собственному опыту, чтобы понять: в «Невском Паласе» меня могут ожидать неприятности. Она выманила меня из гостиницы. Иначе мы могли бы сейчас и не беседовать… У вас, конечно, свои правила, но думаю, ее можно было бы отпустить с миром…

Я вспомнил губы Ларисы, ее глаза, белые плечи и всю ее, умоляющую о невозможных вещах… Сысоев некоторое время молча смотрел на меня.

— Если ваши показания подтвердятся, они станут основанием для судебного расследования. Бурциевич был когда-то блестящим адвокатом, но ему придется нанять всех мировых светил юриспруденции, чтобы опровергнуть выдвинутые обвинения… Я рад, что все так закончилось.

Встав, я предложил:

— Я поеду вместе с вами и помогу восстановить все факты. — После небольшой паузы я добавил: — Мне бы очень хотелось, чтобы вы пригласили сюда Мишу Гарбузова. Он будет безумно огорчен, если узнает обо всем этом происшествии лишь из газет.

— Приходите завтра, в любое время, — сказал Сысоев. — Вы много сделали и, думаю, должны помочь завершить эту историю.

— Давайте завершим все сегодня ночью, — тихо сказал я, затем высыпал пепел из пепельницы в камин и надел пиджак. Все как будто начиналось снова. — Я не знаю, что в моей жизни стрясется завтра.

Выйдя из комнаты, я нашел папашу Табакова и пожелал ему спокойной ночи. Вероника проводила меня до машины.

— Вы ведь приедете сюда еще раз? — спросила она.

— Надеюсь, что вернусь, и очень скоро, — сказал я, усаживаясь в машину.

Я постарался придать своему голосу массу значений, поскольку не представлял, какому именно Вероника отдаст предпочтение. Сысоев мягко тронул машину с места, и уже через несколько минут, уставившись в окно, я бессмысленно глазел на проплывавшие мимо машины, деревья.