Виктор Ночкин: Обычное дело

Свернув в переулок, Хромой огляделся. Яркий дневной свет, гомон и шум шагов — все осталось позади. В тесном тупичке царили сырость, полумрак и тот особый род тишины, когда даже самый громкий звук чахнет и тускнеет, обращаясь в шорох и шелест… В таких местах, даже когда вокруг не видно ни души, ты постоянно ощущаешь на своем затылке чьи-то неприязненные взгляды, повсюду мерещатся подозрительные вздохи и скрип… Самый обычный переулок.

Впрочем, в дальнем его конце Хромой приметил человека. Тот стоял в нише, словно нарочно выбрав самый затененный уголок в этом, вообще-то, и так довольно темном месте. Подозрительно, конечно — в местах, подобных этому переулку, честные граждане Ливды предпочитают не задерживаться, и если уж занесла сюда нелегкая, ускоряют шаг, торопясь покинуть гиблое место. А человек в переулке просто стоял, никуда не собираясь уходить. Он, разумеется, заметил Хромого, но не повернул головы и не изменил позы, искоса наблюдая за пришельцем.

Не спуская глаз с незнакомца, Хромой осторожно двинулся по переулку — время, в общем-то, было дневное, и в поведении этого типа не наблюдалось ничего угрожающего. То есть не было никакого резона из-за его присутствия откладывать намеченный визит к старьевщику. Поравнявшись с подозрительным обитателем переулка, меняла слегка кивнул: при ближайшем рассмотрении лицо парня оказалось ему знакомо. Это был один из ребят Раша Рыбака, атамана, заправлявшего в портовом районе. Миновав оставшегося безучастным к его кивку бандита, Хромой решительно толкнул дверь лавки Шугеля и заглянул внутрь.

— А, Хромой! Заходи, заходи, — донеслось из недр заведения старьевщика. — Что слышно у вас в Восточной стороне? Заходи, рассказывай.

Меняла шагнул внутрь и отпихнул дверь — та с противным визгом захлопнулась. Хромой пригляделся, стоя у входа. В лавке царил полумрак и витал неприятный запах, что, впрочем, было неудивительно, учитывая специфический ассортимент товаров Шугеля. Человеку непосвященному могло бы показаться, что старьевщик перетащил к себе изрядную часть одной из ливдинских помоек, но Хромому было хорошо известно, что нагромождение хлама на самом деле подчиняется здесь строгой системе и таит в своих недрах немало ценного и редкостного.

— Заходи, не торчи в дверях! — снова донеслось откуда-то из пованивающих штабелей мусора и вслед за этим приглашением возник за столом сам хозяин, вынырнул из затхлых глубин своего рукотворного хаоса. В крошечных сморщенных ручках он держал здоровенный канделябр. — Во, гляди, какая штука! Эльфийская работа. Красивый, да? Как ты думаешь, твоему графу не хочется иметь прекрасный эльфийский подсвечник?

— Во-первых, Эрствин — такой же твой граф, как и мой. Во-вторых, это не эльфийская работа, а подделка… Хотя и довольно талантливая. А в-третьих, у нас в Восточной стороне все тихо. А у тебя ничего новенького не появилось? Я имею в виду — по монетам.

— Особо интересного — ничего. — Шугель аккуратно водрузил подсвечник на стол и развел руками. — А что? Нужно что-то конкретное?

— Да так… Принес мне сегодня один… несколько монет принес, в общем. Монеты прошлого века, что ли. Северный Сантлак. Я в таких плохо разбираюсь… Ну, то есть клиенту я не стал говорить, что плохо разбираюсь…

— Ага, ага, — закивал старьевщик.

— Ну а для себя теперь хочется уточнить. У меня по Северному Сантлаку ничего нет. Вот я и подумал: может, у тебя что-то завалялось?

— На вот, глянь, — Шугель извлек из-под стола книгу и протянул Хромому. — Может, здесь чего отыщется.

Тот принял томик и, обернувшись к окну, начал рассеяно листать. Старьевщик тем временем снова нырнул под стол и принялся шуршать там, словно мышь в подполе.

— Нет, Старая Грязь, — спустя несколько минут заявил Хромой, — этой книге лет сорок, не больше. И ничего старого здесь, только монеты, отчеканенные при жизни автора… Хотя… Ты не возражаешь, я гляну у тебя? Покупать мне это барахло ни к чему…

— Гляди, чего ж, — согласился Шугель из-под стола. — Кому бы другому я сказал: «Сперва купи, а потом и трепи страницы», но ты постоянный клиент…

— Клиент? — осторожно переворачивая ветхие листы, переспросил Хромой. — Я думал, ты скажешь: «старый приятель». Какой ты все же меркантильный человек, Шугель! Ты знаешь, что такое «меркантильный»?

— Знаю не хуже тебя, — буркнул старьевщик, выныривая вновь из-под своего огромного стола. — Ну как? Есть что-то? Нашел?