Анатолий Курчаткин - Солнце сияло

Вместо стремительно дряхлевшего героя 1991 года президентом совсем недавно был избран назначенный Ельциным себе в преемники бывший глава спецслужб, и все вокруг связывали с ним какие-то особые надежды на изменения.

— А ты его избирать-то ходил? — спросил Ловец.

— Нет, — признался я. — А ты?

— И я нет, — сказал Ловец. — Ты нет, да я нет, а говоришь, все по-новому станет. — Он взял меня за локоть, заставляя развернуться, чтобы мы оказались глаза в глаза. — Давай вместе со мной в Канаду. Вдвоем веселее. Да во всех смыслах легче.

— И что мне там делать? — спросил теперь я. — Мороженым торговать?

— Почему обязательно мороженым? Можно, конечно, и мороженым. Но это для начала, пока не осмотришься.

Я отрицательно покачал головой.

— Нет, — сказал я. — Ни мороженым, ни чем еще. Я на всю жизнь наторговался. Больше не хочу. Ни здесь, ни в Канаде. Ни где еще.

Кажется, Ловец на меня тогда обиделся. Я прочитал это по его глазам. Но сказать он мне ничего не сказал. Он протянул мне руку:

— Ладно, пока суд да дело… в Канаду сейчас проще всего, но тоже нужно ждать. Три, четыре месяца, может, полгода. Поговорим еще. Глядишь, вдруг передумаешь.

— Да, а вдруг? — пожимая его руку, отозвался я.

Помню, мне было отчаянно неуютно от той ноты, что неожиданно, и по моей вине, прозвучала в нашем разговоре с Ловцом при прощании. И, уже спустившись в переход, на две или три ступени, я поднялся обратно вверх и отыскал Ловца в толпе взглядом. Он не успел уйти далеко, и я легко обнаружил его фигуру. Так я и смотрел ему в спину, пока он не заслонился другими людьми, вынырнул из толпы раз, другой — и пропал окончательно.

Звонок мобильного прозвучал, когда я повернулся, чтобы спускаться в переход вновь. С год назад сотовая связь резко подешевела, и мобильные телефоны стали распространяться по Москве подобно лесному пожару; с чем я задержался — это с приобретением мобильного, но все же он появился и у меня.

Голос, прозвучавший в трубке, заставил меня вздрогнуть. Это была Долли-Наташа. Вот прямо сейчас, когда мы только что расстались с Ловцом!

— Ты что, Саня, молчишь? Не узнаешь меня? — рассыпала благостный смешок Долли-Наташа.

— Да нет, узнаю, — сказал я.

— А что же тогда тратишь мобильное время на ненужные объяснения? Надо встретиться. Давай подъезжай. Диктую свой адрес. Запоминай.

Она говорила так, словно была уверена, что я тотчас же и побегу к ней.

— Что мне у тебя делать? — довольно грубо проговорил я. — У меня никаких интересов к тебе.

— Да? — все с этим же благостным смешком произнесла она. — А чьи песни я пою? Чью музыку мой ансамбль исполняет?

Не знаю, могу лишь предполагать, почему Ловец был вынужден пойти на такое, но права на записанный им диск перешли к ряженому, и получилось, вместе с этими правами перешло к нему и право на все мои вещи, что звучали на диске.

— Какой такой твой ансамбль? — спросил я Долли-Наташу.

— Мой. Все тот же. С которым я и до этого выступала.

Не скажу, что меня оглушило ее известие, — это было бы несомненным преувеличением. Но что-то вроде некоторого шока я испытал.

— Что, неужели и Вадик с тобой?

— А вот послушай, — прожурчал смешок Долли-Наташи, последовала недолгая пауза, и радиоволны принесли мне голос Вадика:

— Саня, привет!

— Привет, — сказал я.

— Ну так что, Сань? — вопросил Вадик. — Присоединяешься к нам? Наташка позвонила: давайте работать, как работали. Ребята подумали — ну, а что нам, нам не все равно, кто спонсирует? Главное — группа. Сколько сил положено, столько наработано. Преступление — взять и развалиться.

Он умолк, я тоже молчал, стоя у перил, у которых несколько минут назад мы стояли с Ловцом, смотрел на выхлестывающий из туннеля поток машин справа и вливающийся слева, и так это все было похоже на движение детских игрушечных машинок, что и наш телефонный разговор казался каким-то ненастоящим, игрушечным.

Но все это было взаправду. Все по-настоящему.

— Сань! Чего молчишь? — позвал меня в трубке Вадик. — Твой мобильный, твои деньги горят. Или денег много?

— Денег навалом, — сказал я.

— Ладно, брось: навалом! — отмахнулся от моего оптимизма Вадик. — Давай подъезжай, обсудим все. Что тебе, не все равно, кто спонсирует? Главное, твоя музыка будет играться, новый диск запузырим. Вон на тот, что склепали, какие отклики!

Меня будто взволокло на дыбу от этих его слов об откликах. Вадик понимал, как меня зацепить. Конечно, большая часть откликов была оплачена, и, соответственно, грош им была цена, но попадались среди них и те, что писались не за деньги — они так и выделялись на фоне купленных, — и вот в этих-то, бесплатных, которым точно не было цены, диску выставлялся такой балл — только мечтать. Причем балл этот выставлялся именно мне, не Долли-Наташе. Правда, в другом меня сравнивали с Бочаргиным, каким он заявил себя в последнем альбоме, но тут уже оставалось только стиснуть зубы.