Сергей Саканский - Три источника (сборник)

Витька нашел старую трубу от противогаза и подарил ее Лехе. Тот внимательно осмотрел трубу и выбросил, дав Витьке пинка.

Леху волновали птицы. В то время двор переживал увлечение рогаткой, потому что было раннее лето и в кронах деревьев собиралось множество певчих птиц.

Шатаясь по карьеру, Генка незаметно для себя отделился от всех. Он присел на растрескавшийся цементный камень. В мутном небе – невидимый – гудел самолет, и Генке стало так сладко и тоскливо от этого странного звука, смешанного с пением насекомых в траве, от знойной тишины, которая вдруг тяжело обняло его тело, словно теплая вода.

Колокольчик поймал нить, оброненную рассеянным пауком. Невесомая, медленно извиваясь, она уходила вверх, за пределы зрения, и казалось, что бесконечна она, тянется выше и выше, мимо верхушек сосен, мимо пенного следа невидимки, в космос, и так же извиваясь – невесомая! – летит она среди раскаленных шаров, ежась от звездного ветра…

Я почему-то ярче всего помню именно эти минуты, безвозвратные и сладкие, это свое странное спокойствие перед страшнейшим из человеческих преступлений, когда я был по-детски ветхозаветен и в воображении, не знающем границ, пролил много невидимой крови, когда я еще не догадывался, что у меня блестящее будущее, карьера научного работника, хорошая жена и красивая любовница, отдыхи на Кавказе и заграничные командировки, тайный алкоголизм и язва, и никем не объясненная попытка самоубийства… Когда я, почти засыпая, сидел под соснами среди травы и листьев в жаркий летний день, и был еще бессмертным.

Сквозь кусты Генка видел ребят, все что-то суетились, нагибались, быстро двигаясь, как насекомые – Леха был среди них, самый крупный. Генка поставил Леху себе на ладонь. Издали Леха был не больше гриба. Генка смутно подумал, что и Лехе бывает плохо – ведь болеет же он иногда. Когда Леха ест, ему вкусно…

Несколько минут Генка странно жалел Леху, как жалеют любое животное – за то, что оно живое и умрет… Это был недолгий, смехотворный приступ: вскоре Генка опять возненавидел его. Яма ждала.

Кто-то большой медленно и шумно продирался сквозь траву. Дергались стебли один за другим, отмечая его путь. Генка разгреб траву. Черный жук замер под его взглядом, угрожающе подняв рога. Генка представил себя на его месте, когда нечто огромное смотрит сверху, легко раздвинув лапами верхушки деревьев. Он подумал, что жуку очень страшно и больно, когда его берут на руки, осторожно взял жука и высоко поднял его над головой.

– Жук! – заорал Генка.

– Жук! – радостно заорали все, мигом забыв какое-то дело, только что творимое сообща, и сразу все наше внимание переключилось на Леху, который принял жука из рук Генки и тщательно его осмотрел.

– Смерть агрессору! – сказал Леха и на вытянутой руке, что бы видели все, казнил жука при помощи кусочка стекла.

– Так будет с каждым, – твердо сказал он, – кто посягнет на наши святые идеалы.

– Ты умрешь, подлая сволочь! Ты умрешь, умрешь, умрешь! – шептал Генка сквозь зубы, плетясь позади всех.

В тот день заманить Леху в лес, то есть, улучшить минутку и наедине сказать ему про клад, не удалось. Билеты в кино пропали.

Вечером кто-то предложил бросить Жабрам дымовуху, но когда дымовуха была уже почти готова, Женька-Харкота нашел дохлую крысу, и Леха решил, что крыса лучше.

У Жабров была закрыта форточка, Генка забрался на карниз, выступ в стене на высоте роста ребенка, и заглянул в окно. Комната была слабо освещена. На диване сидела старшая Жабра, а рядом с нею – Боря Либерзон. Спустя три месяца он изобьет будущего мотогонщика Артура Лосовских и отца его, но в тот вечер никто, понятно, об этом не знал… У Жабры были хорошие светлые волосы. Она что-то серьезно говорила Либерзону. Генка доложил Лехе.

– Счас ебаться начнут… – оживясь, сказал Леха.

Все тихо, шипя друг на друга и грозясь кулаками, устроились на карнизе. Витька стоял рядом с Лехой. Он слышал, как Леха дышит. Витьке было плохо видно.

– Может, шугануть? – предложил Генка.

– Рога обломаю, – прошептал Леха, жадно вглядываясь в полумрак комнаты. – Любовь – дело святое…

Крысу закинули в другую квартиру.

Генка и Витька тогда еще не смотрели на девчонок, хотя внутри нечто начало ворочаться, а некоторые их сверстники уже выпасывали в лесу гуляющие парочки и перелистывали страницы запретных книг. Генка и Витька пока еще строили рожи будущим женщинам, еще не дрались за них, но уже не дрались с ними…