Фернандо Аррабаль - Красная мадонна

Университетский профессор логики представил на твой суд беспардонный вопросник, который, охраняя твой покой, я не стала тебе показывать. Он намеревался составить из твоих ответов книгу под названием «Сексуальный бунт молодежи». Он написал тебе вздорное и нелепое письмо; красной нитью через него проходили намеки на завуалированные преходящие проблемы, место которым на помойке.

Впервые в жизни, по чистому вдохновению, ничего не убавив и не прибавив, я написала коротенький литературный рассказ. Небо любило приключения. Однажды оно встретило Пламя и, чтобы взять его в полон, обманув бдительность мужа Пламени, пролило на него золотой дождь. Через девять месяцев Пламя произвело на свет сына, Рыбу Красного Моря. Хаос , отец Пламени, разгневавшись, запер мать с сыном в сундук и бросил в море. Моряки выудили сундук и принесли Королю. Тот не выпустил на свободу ни Пламя, ни Рыбу Красного Моря, а отправил их на Землю мудрецов, где они провели остаток своих дней, созерцая чудеса. Небо же, в наказание, Король приговорил вечно проливаться дождем.

В большой печали протекли, тягостно и однообразно, две недели отсутствия Шевалье. Утешение ускользало из рук Абеляра, преисполненного скорби. За два дня до бегства друга он прислал мне акварель: на обнаженном кривом клинке были изображены четыре цветка на высоких стеблях, все разных цветов. На каждом стояла надпись готическими буквами: на черном слово «время», на белом — «благодать», на желтом — «союз» и на красном — «основание». На обороте он черкнул короткую записочку, теша ею свою надежду:

«У меня предчувствие, что я скоро выздоровею. Это нечто лежащее за пределами разума, потому что я не ощущаю никаких улучшений в моей болезни. Когда я буду здоров, мы сможем наконец видеться не только через застекленный проем в садовой ограде и побеседуем с глазу на глаз. Поверьте, я изнываю от нетерпения».

Однако во время долгого отсутствия друга мы слышали, как он кашлял чаще обычного, словно ему неоткуда было больше почерпнуть жизни. А сколько раз его носовые платки промокали от крови!

Я так часто рассматривала акварель, что мне пришла в голову сумасбродная мысль поджечь рисунок с четырьмя цветками. Я вдруг поняла заключавшийся в нем тайный смысл, так глубоко скрытый, что Абеляр сам не смог расшифровать того, что передал благодаря своим кисточкам. Он предупреждал, что если ты чересчур поспешишь и пропустишь важные стадии в осуществлении замысла, то этим безвозвратно погубишь творение.

Однажды утром Абеляр читал очередное письмо от Бенжамена — он получал их еженедельно, — прячась под одеялом, словно боялся, что даже на таком расстоянии я смогу увидеть, что в нем написано. Как неприятны были мне эти тайны!

Я терпеливо сносила обманы столь долго, сколь того требовала Природа. Я следовала с твердостью и верой всем пророчествам, предсказаниям и предзнаменованиям. Все это я делала ради тебя, свято придерживаясь нелегкой науки терпеть и молчать.

В ту ночь мне приснилась тюрьма из грязного стекла. В центре ее высилась обветшалая башня, верхушкой касавшаяся неба и битком набитая слонихами. Король и Королева подошли и хотели открыть дверь, но не сумели. Тут появилась ты — ты ехала в крошечном замке на колесах. Ты вырвала петли, и дверь тюрьмы с грохотом рухнула.

Ангельское личико сияло над женским телом — такой ты была, когда тебе исполнилось пятнадцать лет. Твои девичьи, такие выразительные черты — как хорошо скрывали они твою зрелость, взросшую и пышно расцветшую на соках древа мудрости. Ни достойная осуждения праздность, ни неуместное любопытство в данном случае не подобали.

Однажды ночью ты приснилась мне уже старухой, но с лицом девочки. С ошеломляющей легкостью катила ты камень в виде куба, который покачивался на морских волнах.

С какой глубиной мысли, укрепляя ее верой, приближалась ты к совершенству! Если бы не это, тщета сделала бы абсолютно бесполезными твои обширные познания. Как отражала ты приступы скепсиса! Ты знала, что, сомневаясь, не сможешь скрепить ничего прочного, надежного, долговечного. Мы не скроены все по одной мерке, и какие же колоссальные различия отделяли тебя от других.

В силу исчерпывающего знания поверхностной позитивистской химии ты глубже постигла величайшую тайну замысла, диаметрально противоположную материалистическим канонам. Твой здравый смысл заходил в тупик, рассудок мутился, и логика отступала, когда ты зачарованно всматривалась в загадки, заданные тебе Природой.