Олег Журавлев - Соска

Тот факт, что у соседа имелись законная жена, сын и собака, не возымели на возжелавшую его гору страсти никакого результата.

В последнее время Степан даже начал прятаться за дверь подъезда и подумывал покаяться Тамаре, пока чего не вышло…

Втройне неожиданной и непростительной ошибкой явился этот визит к соседке. Степан поднялся одолжить утюг. Их собственный очень некстати сгорел, Тамара все тянула с покупкой нового — скидки еще не начались, — и все семейство ходило мятым, но гордым.

Что мог бы сказать Степан в свое оправдание? Наверное, то, что не последнюю роль сыграл природный фактор. Солнечный день не таил в себе угрозы. Да и цель визита не располагала к нежностям, а была предельно серьезной, даже жесткой: утюг. А самое главное — Степан недооценил Вилену.

Слово за слово, соблазнительница усадила его за стол, отварила пельменей и, не успел Степан и глазом моргнуть, влила в него чуть ли не полбутылки «Особой». Причем солнце как-то само по себе скрылось, шторы задернулись, а торшер с красным абажуром, наоборот, зажегся…

— В следующий раз, — твердо повторяет Степан, застегивая ремень на последнюю дырочку.

В его голосе теперь уверенно звенит металл.

Вилена нехотя слезает с его колен.

Степан с трудом поднимается с дивана, ждет несколько секунд, пока передавленные сосуды вновь начнут пропускать кровь к конечностям, хватает утюг и исчезает так стремительно, что соблазнительница долго еще смотрит вслед, мучаясь вопросом: а не было ли все это лишь сладким сном?

— Степан Афанасьевич, нехорошо так поступать с девушками, — промурлыкала Вилена, имея в виду, скорее всего, именно этот случай и себя.

Лифта за ее бедрами не видно совершенно.

Она сделала шаг в сторону Степана, и это помогло ему скинуть оцепенение. Дорога в лифт перекрыта, но есть же еще лестница!

— Виленочка Афанасьевна, я очень спешу… — крикнул Степан, слетая со своего седьмого в мгновение ока.

А на улице как раз уже вовсю хозяйничал тот жаркий день, о котором недвусмысленно намекало утро.

Идя к платной парковке и солидно раздавая кивки знакомым, Степан не мог поверить, что каких-то пару часов назад именно он, а не выдуманный персонаж, шлепал босиком по заваленному мусором тротуару в домашних трениках и с ноющей лопаткой.

Машина завелась с удовольствием, ей тоже в это утро хотелось покататься.

Пробок почти не было, был тот час, когда между двумя светофорами можно было успеть разогнаться. Степан включил музыку и поймал себя на мысли, что почти забыл, куда он так спешит в этот замечательный предобеденный час.

Постукивая по рулю и провожая заинтересованным взглядом короткоюбочные создания, что проплывали в открытом окне, Степан почти добрался до логова Полежаева, когда его «Пассат» увяз в тягучей пробке. Пришлось слушать радио, но уже не так радостно, курить сигареты и продвигаться короткими эротическими толчками.

На повороте на Демидовский проспект Степан увидел странную сцену.

Совершенно омерзительного вида бомж, без роду и племени, волочился вдоль витрин дорогих магазинов, что-то бормоча себе в лохматую бороду, где тряслись застрявшие в ней крошки. Вместе с бормотанием изо рта гражданина появлялись и исчезали пузыри. Даже на расстоянии было видно, что за гражданином тянется омерзительный шлейф немытого человеческого тела.

В дыры лохмотьев, которые, вероятно, когда-то имели право величаться одеждой, были видны почерневшие части тела, а правая бровь была разбита, да так и засохла непромытой. В левой руке бомж тащил какую-то обгрызенную картонку с мокрым пятном, а в правой — несколько целлофановых пакетов, набитых хламом.

Сцена, которая последовала, развернулась перед Степаном в самом удобном ракурсе. Зажатый в пробке со всех сторон, он оказался как раз напротив и почувствовал себя VIP-зрителем в лучшей из лож.

Когда бомж поравнялся с огромным дорогим джипом, больше похожим на небольшой черный автобус, чем на индивидуальное транспортное средство, одно из тонированных стекол бесшумно поехало вниз. Из образовавшейся амбразуры показалась очаровательная женская головка на длинной чистой шейке. Шейка мило вытянулась — ее счастливая обладательница проводила бомжа заинтересованным взглядом. А тот как раз остановился поодаль. Он разложил на тротуаре свои пакеты, зажал картонку подмышкой левой руки, а правой яростно почесал себе шею черными от грязи ногтями.

Затем он тупо посмотрел себе под ноги, вспоминая, кто он, куда и зачем, а вспомнив, долго собирал ручки пакетов воедино, чтобы продолжить свой тягостный путь.