Олег Журавлев - Соска

Соседка придвигается и, застенчиво улыбаясь, невзначай кладет ему руку на колено. От женщины идет жар, как от раскрытой печи. Степан начинает плавиться.

Цепкие маленькие глазки ощупывают его с блудливой бесцеремонностью, Степан чувствует это, не поворачивая головы. Они ждут, когда взгляды пересекутся и заискрятся в воздухе, как два меча из «Звездных войн». Вот тогда точно конец. Тогда Степану некуда будет отступать. Он это знает наверняка.

«Главное — не пересечься взглядом… Главное — не пересечься с ней взглядом…» — повторяет он про себя как заклинание, сидя перед мерцающим экраном подобно вбитому в диван колу.

Степан боится в открытую дышать. Рука соседки медленно поднимается по его ноге. Вот теперь Степан понимает, как чувствуют себя девушки, к которым пристают. Неуютно чувствуют. В том месте, где лежит рука Вилены, предательски начинает пульсировать жилка.

По телевизору идет передача про животных. Чтобы выглядеть естественнее, Степан делает над собой усилие и вслушивается в комментарии диктора.

…У богомолов самка пожирает самца сразу после полового акта, а порой даже во время него. Причем если самка откусывает голову самца в момент близости, то близость от этого не прерывается, а становится даже более интенсивной…

Взятая крупным планом самка действительно что-то жует.

Вилена вдруг решается, обнимает Степана свободной рукой и жадно запускает ему пальцы в волосы. Трехпудовая ляжка нежно трется о Степанино бедро.

…Биологи объясняют это тем, что половые органы богомолихи уже не контролируются мозгом и начинают работать на полную мощность…

Что же делать — что же делать — что же делать — что же делать — стучится у Степана в висках безответный вопрос. Наступило то мгновение, когда надо как-то среагировать, иначе будет поздно. Будет понятно, что он не против.

Ему вдруг вспоминается, как совсем маленьким мальчиком он наивно делил женщин на маму и на «не-мам».

Уже потом, в школе, из толпы «не-мам» выделилась Светка Воронцова и затмила всех остальных. Затем исчезла Воронцова, исчезла Фадеева и Довгалюк, исчезло значение конкретных имен — женщины медленно, но верно превратились в предмет охоты.

В самок.

В богомолих.

То нежное, нежнее лепестков розы, таинство, недосягаемое даже в сладком сне, которое каждая из них носила упрятанным где-то далеко-далеко между ног, перестало быть таинством, превратившись в примитивную дыру, куда «неплохо было бы вставить».

Что же делать — что же делать — что же делать…

И если, по детской наивности, маленький Степа ценил в самках неполовые признаки: глаза, ноги, волосы и музыкальные пристрастия, — то, шагнув во взрослый мир, он обнаружил, что правят балом здесь совсем другие части тела. Размер груди и зада, обыкновенные подкожные жировые бугорки — вот истинные его мерила.

Что же делать.

Перемахнув за тридцатник, Степан открыл для себя «свежесть». Малолетка в собственном соку, полупрозрачная чистая кожица, по-настоящему невинный взгляд экологический продукт, хотя и нашпигованный таблетками и никотином. Вот где настоящий вкус и высшее блаженство.

Что же делать — что же делать.

А затем наступил момент, когда мужской цинизм достиг апогея и Степан Афанасьевич стал всеядным. Под любую женщину планеты Земля в его персональной копилке фантазмов обязательно что-нибудь да отыскивалось. Возраст, размер и цвет не имели больше принципиального значения. Несъедобной стала одна-единственная женщина в мире жена Тамара.

Это новое Степанино состояние придало окружающему миру необыкновенное очарование и ясность. Мир пришел в равновесие со Степаном и оставался таким вплоть до звонка в дверь соседки с одиннадцатого.

И вот теперь, сидя рядом с Виленой на прогнувшемся до пола диванчике, Степан медленно и неотвратимо осознавал, что жил в заблуждении. Оказалось, что прекрасная половина человечества таила в себе другие, леденящие душу загадки, одну из которых, одну из самых ужасных, ему предлагалось разгадать именно сейчас.

Что же делать — что же…

Пухлые губы с запахом пельменей «Дворцовые» неожиданно наплыли сбоку.

Главное — не отвечать на поцелуй, главное — не отвечать на поцелуй, главное — не…

Отвлеченный столь элементарным маневром, Степан с опозданием осознал, что пальцы соседки ловко расстегивают его ширинку и, что, в общем-то, вот и все, это конец, он проморгал тот самый важный момент, надо сдаваться, надо было сразу и решительно, а теперь что же, теперь поздно, теперь все, теперь точка невозврата, как говорится, преодолена, теперь он пропал, пропал наш Степушка безвозвратно.