Дэвид Галеф - Плоть

Будто для того, чтобы компенсировать свою сухую речь, Эрик стал все больше применять язык тела. Он бил солдата кулаком по ружью, а один раз — может быть, случайно — ткнул воина коленом в самое чувствительное место. Он размахивал руками и один раз едва не упал, потеряв равновесие, но остался на ногах, вовремя ухватившись за ту же эрогенную зону. Углом глаза я заметил, что к толпе присоединились еще несколько человек — несколько человек в синем.

Я не знаю, что именно, но в копах Оксфорда есть что-то особенное. Может быть, это чрезмерная фамильярность по отношению к студентам, более грубая, чем их машины, на которых они носятся субботними ночами. Да и сам я как-то раз столкнулся с законом, когда просто шел по кампусу пешком поздно ночью и был остановлен для короткого допроса. Они дети или — как бы выразиться поточнее? — очень ревностные дети, которые очень любят устрашать. Как мне кажется, Юг вообще богат на властные натуры, и обычный южный коп — это отец, судья и сержант в одном массивном теле с парой малоприметных спутников.

Их было трое. Они окружили пьедестал, и один из них произнес:

— Ну а теперь остановись, сынок.

Эрик замолчал на середине своей очередной инвективы.

— Прошу прощения?

Тем же голосом ответил тип с двойным подбородком и выпирающей из-под куртки наплечной кобурой:

— У вас есть разрешение на выступление?

— Разрешение? Нет… но это же общественная собственность, разве нет?

— Конечно общественная, и в этом городе есть закон, запрещающий ее ненадлежащее использование. Почему бы вам не спуститься вниз, прежде чем мне придется вас арестовать?

Я видел, как Эрик спорил с самим собой. Будет ли разумно подчиниться? Или стать мучеником за Сальвадор и привлечь внимание к страданиям его народа? Марксисты в наши дни не пролетарии, теперь они — университетские интеллектуалы, в результате они всегда пахнут мелом, теорией, а не практикой. Это сильно им досаждает. Например, они терпеть не могут, когда их называют кабинетными активистами. И вот сейчас Эрик сделал шаг навстречу настоящей деятельности, чему все мы стали свидетелями. Он презрительно плюнул на штык солдата Конфедерации.

Полицейский, стоявший позади статуи, немедленно схватил Эрика за ноги и принялся стаскивать его с пьедестала. Бумаги Эрика разлетелись по воздуху, ветер подхватил их, и они упали прямо в руки Мэри, как главной соучастницы. Я мельком взглянул на записи и понял, какую кропотливую работу выполнил Эрик, готовясь к якобы импровизированному выступлению: пометки, что надо подчеркнуть, вставки цифр, полные цитаты. Этому учишься, став преподавателем: ничто не звучит более спонтанно, чем тщательно подготовленная речь.

Тем временем копы прижали Эрика к цоколю памятника, причем больше всего их раздражало то, что Эрик и не думал сопротивляться. Тип с двойным подбородком разъяснил Эрику, что он имеет право молчать, хотя Эрик конечно же хотел говорить. И он говорил, рассказывая копам о подавлении свободы слова и о том, что такое никогда не могло бы произойти в Англии. Если бы стояла темная ночь и вокруг никого не было, копы просто избили бы его, но здесь был народ, поэтому стражи закона ограничились тем, что просто завернули ему руки за спину. Они быстро надели на него наручники и повели к машине, припаркованной на противоположной стороне улицы. Машина тронулась с места и уехала, прежде чем кто-либо успел отреагировать.

— Так ему и надо — что заслужил, то и получил.

Все мы одновременно повернули голову на голос. Парень в форме службы подготовки офицеров резерва тоже присутствовал на митинге вместе со своей подругой, которую он держал за тонкую талию. Свободной рукой парень показал на статую:

— Плевать на наших ребят в форме, издеваться над парнями, которые умирают где-то за демократию… — Он сам весьма красноречиво плюнул на землю. Было заметно, что он умеет плеваться самыми разнообразными стилями. Потом он повернулся на каблуках (девушка, будто по команде, точно повторила его движение), и они зашагали вверх по улице к стоявшему неподалеку джипу.

— Первая поправка всегда защищает не тех, кого надо, — буркнула Нэнси Крю. Она достала из сумочки черную записную книжку и что-то в ней черкнула.

— Чего это здесь случилось? — поинтересовался студент выпускного курса в футболке с лозунгом в защиту мира. Даг Робертсон.

Я помнил его по прошлогоднему семинару, на котором он доказывал, что Вирджиния Вульф исповедовала дзен-буддизм.