Алексей Оутерицкий - Немцы в городе

– Пошли, – набрав в грудь воздуха, в итоге сказал я и первым вышагнул из-за угла. – Может, они призывника не могут найти. Заблудились, вот и уточняют номер дома.

– Да вот же он! – воскликнула седовласая консьержка, приподнимаясь и тыча в мою сторону пальцем. Ее очки зловеще сверкнули, трое повернули ко мне головы, а я сбился с твердого размеренного шага и перешел на неуверенный, дробный. – Иван Борисович, тут к вам из военкомата…

– Мы сами, – жестко оборвал ее капитан и чеканным шагом пошел мне навстречу, а двое, профессионально подстроившись ему в ногу, двинулись вслед.

– Это не ко мне… – в панике прошептал я, чувствуя, как задрожали колени, и теперь уже я впился в предплечье отпустившей меня Хелен.

– Константинов Иван Борисович? – остановившись перед нами, бесстрастно спросил капитан. Хелен он проигнорировал, а на меня уставился холодными глазами рептилии.

– Так точно, – пролепетал я и, заметив на его подбородке увесистую бородавку, поспешно отвел глаза, чтобы он не счел мои разглядывания за бестактность. Затем отпустил Хелен и запустил руку в карман пиджака, за носовым платком. – С кем имею… точнее, я хотел спросить…

– Вы получали нашу повестку?

– Н-нет… – я отрицательно замотал головой, зачем-то посмотрел на Хелен, потом невольно скользнул глазами по бородавке капитана, и тут внезапно со своего места закричала опять вскочившая консьержка:

– Получал, получал! Он ее из почтового ящика достал, скомкал и на пол бросил! Я своими глазами видела!

– Она врет… – пролепетал я, подумав, что чертовы пролетарии совсем обнаглели. И пообещал себе, что, как только с сегодняшним недоразумением будет покончено, немедленно займусь изживанием консьержки с ее рабочего места.

– Следуйте за нами, – подытожил капитан, а тетка, не желая угомониться, продолжила кричать, обличительно выставив в мою сторону палец и покраснев от натуги лицом:

– Накажите его по всей строгости! Меня за таких потом премии лишают, говорят, что я за порядком не слежу! А они нас, простых работяг, разве слушают! Они ведь с положением, как же! Они все на пол бросают и бросают, бросают и бросают!

– Я понял, гражданочка…

– И эта фотомодель евоная… она мне тут своими каблуками в холле весь мрамор исцарапала… а у меня потом из зарплаты вычитают!

Капитан развернулся и пошел к выходу, всем своим видом выказывая уверенность, что я последую за ним, а я, словно советуясь, опять посмотрел на Хелен.

– Лучше подчиниться, – шепнула она, а двое служивых нахмурились и многозначительно поправили на плечах автоматы.

Поколебавшись еще мгновение, я побрел за капитаном, а эти двое пристроились теперь за мной. Два десятка метров я прошел на негнущихся ногах, набираясь решимости впредь говорить исключительно твердым голосом и соображая, что сказать, и усилием воли подавлял желание обернуться на конвоиров.

– Спасибо, за приглашение, капитан, – изо всех сил изображая уверенность, сказал я, когда мы вышли из дома, – дальше я сам. Обещаю, что… – я оттянул плащ, обнажив правое запястье, чтобы служивый увидел часы и понял, с кем имеет дело, – что менее чем через час я буду в вашей конторе. Только подскажите точный адрес и на всякий случай сообщите телефон вашего руководства. У меня могут оказаться другие дела, но я гарантирую, что уж завтра непременно…

– Прошу в машину, – сухо сказал, не дослушав, капитан, и только после этого я обратил внимание на припаркованный метрах в двадцати от подъезда микроавтобус камуфляжной раскраски.

– Прошу прощения, офицер, но если вы дорожите своей работой и не хотите, чтобы я сообщил вашему руководству о недопустимом поведении сотрудников их ведомства…

Меня ткнули в спину чем-то твердым и острым, по ощущениям похожим на дуло автомата или железный палец, и я потерял равновесие. Чтобы не упасть, мне пришлось, быстро перебирая ногами, сбежать по ступенькам, увлекая за собой вскрикнувшую от неожиданности Хелен.

– Это беспредел! – закричал я внизу, от злости перестав бояться и обретя необходимую уверенность в себе. – Немедленно назовите мне ваши должность и фамилию, и тогда увидите, что бывает, когда какой-то ничтожный чин начинает корчить из себя…

Меня ударили по почкам, и от острейшей боли мир передо мной поплыл и стал зыбким и расплывчатым, как на акварели нетрезвого художника. Где-то далеко и как-то приглушенно завизжала Хелен, и под этот ее истеричный крик я кулем рухнул на асфальт.

В следующий момент меня подхватили под руки и потащили к машине, а я, не имея сил кричать, потому что боль в почках лишила меня возможности нормально дышать, как-то не к месту подумал, что от трения об асфальт мои туфли из крокодиловой кожи придут в негодность и уже не будут выглядеть на пятьсот баксов, которые я за них недавно заплатил.