Елена Трегубова - Распечатки прослушек интимных переговоров и перлюстрации личной переписки. Том 2

Я смотрю на Шлому: Шломо выглядит обезоруженным — и явно не может придумать, чем бы меня еще на эту тему поджужить.

Я говорю:

— Если всерьез разговаривать на эту тему, Шломо — чего делать сейчас я совершенно не хочу из-за невыспавшести…

— А когда же еще, если не сейчас?! — возмущается Шломо.

— …то придется, — говорю, — признать, что самыми несчастными и неблагополучными для христианства моментами во внешней истории, как ни парадоксально, были как раз те периоды, когда христианство номинально вроде бы было «у власти», сращивалось с секулярной властью, становилось богатым и загламуренным. Достаточно вспомнить, что , в момент якобы «процветания» христианства в Византийские времена, руководители церкви, коррумпированные с секулярной властью, — сделали с Иоанном Златоустом, — чтобы навсегда заткнуться тем, кто говорит, что богатая и близкая к власти церковь — это якобы хорошо. Удивительным ведь образом Христос все это предсказал — Христос прямо сказал: «Горе вам, когда все вокруг будут говорить о вас хорошо». Как всегда в кратком Христовом алгоритме заложена целая трагедия последующей внешней истории! И наоборот — Христос говорит, что блаженны, благословлены Богом те, кто изгнан за правду. В этом падшем мире, увы, благополучие и безбедное жирненькое существование — это мгновенный безошибочный индикатор неблагополучия в глазах Божиих. То есть, как ни парадоксально, в моменты гонений на христиан дух церкви был благополучней, чем в моменты богатства и сращивания с секулярной властью, которое всегда заканчивается для официозной церкви подменой Бога государством, чинопочитанием и подменой живой веры и Христовых заповедей ритуалами. И еще Христос говорит: горе любящим носить длинные одежды и восседать в молельных домах и домах собрания, горе тем, которые поедают дома вдов, то есть жируют за счёт бедных людей, и любят, чтобы все их звали «учитель, учитель». Увы, — говорю, — Шломо, несмотря на то, что Христос критиковал таким образом иудейских ветхозаветных священников, мы сегодня вынуждены относить эти Христовы слова и к коррумпированным секулярной властью христианским священникам, любящим быть при власти, любящим гламурный имидж, любящим власть над людьми, любящим почести и богатство. Если бы Христос пришел сегодня, я думаю, Христос точно так же резко и непримиримо критиковал бы эту часть «христианских» священников, как когда-то критиковал иудейских священников, фарисеев, книжников и законников. Думаю, Христос бы сказал: «Братки, чего это вы вырядились-то?! Я же вам говорил: имейте любовь между собой — и именно по этому знаку узнают все, что вы — Мои ученики. Я вам заповедовал только один опознавательный знак: любовь к Богу и любовь к ближним, как к самим себе. Я вам говорил, что по этому знаку вас узнают — а не по шикарным машинам, не по коррумпированной дружбе с властью и не роскошным часам на руке». Короче, Шломо, — говорю, — если ты хочешь знать, какими Христос хочет видеть Своих людей — перечитай Евангелие, услышь голос Христа, вспомни ранних христиан, в которых еще жив был Дух Христов, посмотри на святых — но не слушай, пожалуйста, зажравшихся коррумпированных мерзавцев, одержимых сатанинской гордыней и жестокостью.

Шломо говорит:

— Ты почти обратила меня, ши́кца. Можешь не стараться больше. Но проблема в том, что… Я все-таки вообще не верю, что Бог существует. Всё это какая-то неприглядная, слишком запутанная людская бессмысленная непрекращающаяся драка в мире… Кто-то просто добрее, а кто-то злой и жестокий. И вообще, с учетом всех этих серийных психических патологий у вождей, с учетом паталогической тяги нездоровых психически людей к власти, с учетом тяги психов, которые обычно и узурпируют власть, к издевательствам над людьми, к убийствам — я не понимаю и не принимаю христианского всепрощенчества. Это, пожалуй, то единственное, чего я принять в христианстве абсолютно не могу. Как можно простить Сталина? Как можно простить Гитлера? После всех сотен миллионов убитых ими людей?! Как я могу простить палачам Освенцима, из рук которых едва вырвалась моя мать, которая до сих пор кричит по ночам от ужаса того, что она пережила и видела в лагере?! Нет, никакого им прощения. Я их проклинаю — и пусть им не будет мира ни на земле, ни в загробном мире, если он все-таки существует!

— Шломо, — говорю, — главный урок, который мы, христиане, на мой взгляд, должны вывести из ужасов двадцатого века — это все-таки не всепрощенчество: со всепрощенчеством у простых христиан всегда и так проблем никогда не было, был даже всегда некий перебор в этом направлении, граничащий с наплевательством, конформизмом или моральной индифферентностью. Самым главным уроком из этих трагедий прошлого века все-таки является отнюдь не то, что надо простить одержимых сатаной массовых убийц, узурпирующих власть — а то, что христианам надо защищать жертв этих диктаторов, в тот момент, пока еще возможно спасти людей и остановить психически больных узурпаторов, в тот момент, когда еще можно предотвратить трагедию — чтобы опять всем не пришлось потом задним числом каяться. Так что все-таки, главный урок из тех чудовищных массовых трагедий двадцатого века, о которых ты, Шломо, говоришь — это вовсе не всепрощенчество — а активное противостояние злу. Настоящая кротость перед Богом и перед Божьей правдой заключается как раз в несламливаемом, жестком, крепком противостоянии злу, в отказе от любых компромиссов со злом. Богослов и философ один русский, из белоэмигрантов, очень точно это выразил: именно и только в ежесекундном мужественном и бескомпромиссном праведном противостоянии злу преодолевается падшая человеческая гордыня, натурализовавшая себя в злом векторе всей земной человеческой истории. Апостол Павел ясно сказал всем христианам: «Не участвуйте в делах тьмы — но и обличайте!» То есть обличение зла — это даже не право, а прямой долг каждого христианина. Более того — в сегодняшнем мире, сильно подозреваю, что если бы люди во всем мире ежедневно жестко противостояли злу, в мирных формах, а не шли бы со злом на компромисс — то тогда, возможно, после этого не пришлось бы и защищаться от зла с оружием в руках, когда зло, не уничтоженное идеологически и морально в зачатке, расцвело уже буйным цветом и грозит военным образом захватить уже весь шарик или и вовсе взорвать его. Каждую секунду, когда мы не противодействуем злу и не обличаем зло — мы берем на себя ответственность за соучастие в зле, и за жертвы зла. Если бы Богу угодно было пассивное конформистское лизоблюдничание перед властями мира сего, а не жесткое противостояние христиан злу, то Иоанн Креститель тогда не обличал бы Ирода в блуде, а называл бы его собирателем земель иудейских, благодетелем и хранителем веры отцов. Да и Сам Христос бы, если бы конформизм Ему был угоден, не возмущал бы тогда славненького всенародного мещанского спокойствия, целовал бы руку царю-батюшке, восхвалял бы лицемерных лживых официозных коррумпированных зажравшихся священников, — а не присваивал бы им всем навечно титул «змеиных отродий».