Хаим Граде - Цемах Атлас (ешива). Том первый

— Приходите на третью трапезу, Эльцик.

— Какой я тебе Эльцик? Я что, пас вместе с тобой свиней? — заорал Эльцик Блох на того, кто хлопал его по спине. — Ведь моего бывшего свояка зовут Цви-Гирш, так почему же его называют реб Гирша, с «а» на конце? Разве что для того, чтобы сказать, что нет более ученого еврея, чем реб Гирша, большего праведника, чем реб Гирша, и что если реб Гирша храпит во время выступления приезжего раввина, то и в этом есть Тора и есть мудрость. С каких это пор валкеникские хамы стали так глубоко разбираться в еврейской учености и ученых?

— Так какое отношение это имеет к тому, что вас действительно зовут Эльцик и что у вас короткая фамилия Блох? — с сочувствием вздохнул насмешник. — Ведь никто не виноват, что ваше имя невозможно растянуть, как имя вашего свояка: реб Гир-ша Гор-дон.

Эльцик Блох увидел, что сглупил и что над ним смеются. Его еще могут, чего доброго, заподозрить в том, что он завидует свояку. К тому же от восточной стены мелкими шажками приблизился старый резник. Он стоял и слушал с видимым удовольствием, как насмехаются над поносившим его утром одним из глав общины.

— У вас тоже есть свое мнение по поводу того, кто должен стать валкеникским раввином? — заорал на него Эльцик Блох.

— Я ведь не вмешиваюсь, — вздрогнув, ответил реб Липа-Йося. Однако от обиды, что Эльцик кричал на него, как на мальчишку, старик забыл, что он не вмешивается, и тоже принялся кричать, что помнит этого мядельского раввина, когда тот был еще холостым пареньком, мальчишкой, младенцем в колыбели. Он родом из Эйшишек, сын торговца благовониями Шмуэла-Ичи.

— Я его обрезал, я! — Резник протянул вперед свои пальцы с большими блестящими ногтями, словно для того, чтобы они свидетельствовали, что он говорит правду. — Я делал ему обрезание, а он будет моим раввином?

— Не понимаю. Если вы делали ему обрезание, то почему он не может быть вашим раввином? — вылупил на него глаза Эльцик Блох.

— Я делал ему обрезание, а он будет моим раввином? — реб Липа-Йося не понимал, чего тут можно не понимать.

Собравшиеся вокруг них молодые люди хохотали, буквально сияя от удовольствия. Старые, отжившие свое придиры спрашивали резника снова и снова, действительно ли он делал обрезание мядельскому раввину. Потом эти выжившие из ума старики начали кричать, что, поскольку реб Липа-Йося сделал обрезание этому молодому человеку, тот не будет валкеникским раввином.

— Пока мы живы, этому не бывать! — кричали старики, разевая беззубые рты. Эльцик почувствовал, что его мозг лопается, мир сошел с ума. Он остался сидеть, словно окаменев. Реб Липа-Йося испуганно молчал. Он понял, что этот еврей станет теперь преследовать его как кровного врага.

Провалившегося мядельского раввина сразу же забыли. Однако весть о ссоре между резником и Эльциком Блохом насмешники разнесли по всему местечку. Целую неделю на рынке и в лавках собирались кружками евреи. В центре стояли молодчики, которые разыгрывали театр. Один изображал резника, а второй передразнивал Эльцика Блоха. В доме реб Липы-Йоси старшая дочь кричала на отца, что она ведь его предупреждала не вмешиваться. Старик оправдывался, говоря, что он и не вмешивался.

— Ну, скажи ты сама, Хана-Лея. Ведь я же делал ему обрезание, как же он будет моим раввином?

Йосеф-варшавянин, жених кухарки Лейчи, по-тихому устроил помолвку с дочерью Гедалии Зондака на исходе той же субботы, когда синагога еще шумела по поводу мядельского раввина. Этот Гедалия Зондак торговал зерном и шкурами, поставлял мясникам коров и телят. Его старшая дочь Нехама была пухлой девицей с молочно-белой толстой шеей. Чтобы ее большое тело не выглядело таковым, она носила широкие, свободные платья, как беременная. С местечковыми парнями она не гуляла. Тем не менее все были уверены, что Нехама выйдет замуж за торговца. Рыночные торговцы поздравляли Гедалию Зондака и спрашивали его, как это получилось, что его дочь выходит замуж за ешиботника, к тому же польского Иче-Маера [148] Насмешливое наименование польских евреев, вызванное тем, что в польском диалекте идиша дифтонг, произносимый в литовском диалекте идиша, как «эй», произносится как «ай». Соответственно имя «Меер» произносится, как «Маер». . Зондак пожимал плечами, как будто его самого это удивляло: откуда ему знать? Йосеф живет у него и ест по субботам. Он сильно понравился его жене и дочери. А если он нравится дочери, то и ему подойдет. Он возьмет зятя в свои дела. Приданое ему он тоже даст: два года на содержании тестя и две комнаты в своей квартире. И потом, чем изучающий Тору еврей хуже какого-нибудь местечкового бугая? Он неглуп, этот польский Иче-Маер, он будет как сыр в масле кататься… Почему помолвка прошла потихоньку, хап-лап? Почему не пригласили друзей на глоток водки? Зондак снова пожимал плечами: откуда ему знать? Жених сказал, что ненавидит шум.