Хаим Граде - Цемах Атлас (ешива). Том первый

Хайкл на этот раз промолчал. Веля про себя поблагодарила Бога за то, что сын не отвечает отцу наглостью. Реб Шлойме-Мота тоже оценил это и в знак примирения протянул сыну свой мешочек с талесом, китлом [81] Длинное белое праздничное одеяние. и молитвенником на Грозные дни, чтобы тот понес их до синагоги. Торговка фруктами задержалась еще дома, чтобы убрать со стола и переодеться к празднику. Поскольку реб Шлойме-Мота шел медленно, опираясь на свою палку, а Хайкл шел за ним, Веля еще успела нагнать обоих в Синагогальном переулке. Но как бы сильно ей ни хотелось идти на молитву вместе со своими мужчинами, она не могла себе позволить их дожидаться. Ей еще надо было прочитать с плачем много молитв на простом еврейском языке из женского молитвенника, прежде чем в синагоге зазвучит «Кол нидрей».

Вова Барбитолер весь Судный день простоял, накрывшись с головой талесом и отвернувшись лицом к стене. Вокруг него празднично шумели сыновья, зятья и подросшие внуки котельщика реб Сендерла. Чтобы не огорчать старого отца, домочадцы реб Сендерла с набожным выражением на лицах били себя в грудь, каясь в грехах, и не разговаривали посреди молитвы. Внуки стерегли его с бутылочками валерьянки на случай, если дедушке вдруг станет плохо от долгого тяжелого поста. Сыновья купили ему право прочесть с бимы книгу пророка Ионы [82] Чтение библейской книги Ионы (Йона) является важным элементом предвечерней службы Судного дня. , зятья выторговали для него дорогостоящее и почетное право открыть ковчег со свитками Торы в молитве «Неила» [83] Завершающая молитва Судного дня. . Но старший сын Вовы Барбитолера от первой жены в синагогу не пришел; он и его сестра были в ссоре с отцом. Младшего сына от второй жены Вова побоялся взять с собой; Герцка в синагоге постоянно заводил вместе с другими мальчишками потасовки и беготню между стендерами. Поэтому табачник стоял в битком набитой синагоге тихо и печально, как одинокое дерево в поле. На праздник Кущей он тоже вел себя покорно, произносил благословение на свой собственный цитрон [84] Плод цитрона (этрог — древнееврейск. ) является обязательным атрибутом осеннего праздника Кущей. и ни слова не сказал обывателям. На праздник Симхастойре, когда молящиеся плясали и пели, он молча ходил за тем, кто вел молитву. При этом он прятал лицо в одеянии свитка [85] Мантл ( идиш ) — вышитый чехол, надеваемый на свиток Торы по ашкеназскому обычаю. , который держал в руках. Синагогальный староста раздавал куски лекеха [86] Вид пряника. и водку — Вова не прикоснулся к угощению. Обыватели шутили между собой, что пьяницу не радует глоток водки, когда выпить требует традиция. Реб Сендерл смеялся и утверждал, что это сынок меламеда реб Шлойме-Моты довел до такого состояния этого двоеженца. Хайкл слышал это и ощущал ненависть к богобоязненькому котельщику, который был невежей и человеком без жалости.

Точно так же, как отец помирился с Хайклом в канун Судного дня, его ребе помирился с ним на Симхастойре. Реб Менахем-Мендл понял, что табачник больше не будет платить ему за преподавание. Однако ему было жаль, что паренек бросит изучение Торы, испытывал он сострадание и к торговке фруктами. Она честная еврейка, и душа ее жаждет, чтобы сын изучал Тору. По правде говоря, у Хайкла нет деликатности в поведении, как подобает сыну Торы, но в Новогрудке приближали к Торе и более необузданных типов, и со временем они обтесывались. В честь Симхастойре реб Менахем-Мендл выпил пару рюмок водки, и на сердце у него было радостно от того, что он целую неделю не заглядывал в свою лавчонку сапожных принадлежностей. Он заговорил со своим учеником весело, с радостью в сердце. Ай-ай-ай! Он ведь предостерегал Хайкла от такого дурного качества, как гордыня, когда тот надел новый костюм, пошитый на деньги реб Вовы Барбитолера. И вот Хайкл не прислушался к его предостережению, задрал нос и обиделся, что реб Вова, а может быть, и другие обыватели заподозрили, что он забыл надеть арбоканфес. Однако, согласно закону, если о еврее распространяют слухи, задевающие его доброе имя, он не должен злиться. Напротив, он должен при всех показать, что чист от греха. И если бы Менахем-Мендла Сегала заподозрили, что он не носит кистей видения, он бы вытащил их и показал всем. Так заключил свою речь реб Менахем-Мендл и договорился с учеником, что после праздников они возобновят занятия.

Они снова стали изучать Тору вместе, но упорство Хайкла в занятиях сильно ослабело. Однажды вечером, через пару недель после праздника Кущей, реб Менахем-Мендл раскачивался над томом Гемары, а глаза его ученика блуждали по синагоге. Его взгляд останавливался на миньяне евреев, сидевших за столом и изучавших мидраш [87] Мидраш (букв. изучение, толкование — ивр. ) — раздел Устной Торы, которая входит в еврейскую традицию наряду с Торой Письменной и включает в себя толкование и разработку коренных положений еврейского учения, содержащегося в Письменной Торе. , на свече, стоявшей на стендере кантора, и на печальном отшельнике, напевавшем таким голосом, словно в него вселился ветер из печной трубы его холодной квартиры. Из дальнего угла доносился сухой и сердитый кашель. Хайкл представил себе, что это сидит покойник на ограде кладбища и хочет выкашлять землю из своих разложившихся легких. Его взгляд снова задержался на незнакомце, сидевшем за бимой. Высокий, с черной бородкой и с острым горбатым носом, в мягкой раввинской шляпе.