Хаим Граде - Цемах Атлас (ешива). Том первый

— Это ваша собственная мысль? — спросил Хайкла пораженный Махазе-Авром.

— Я слышал это от директора нашей ешивы реб Цемаха Атласа.

— Понять истину можно за один час; чтобы придерживаться ее, надо бороться всю жизнь. Хорошо сказано, — прошептал реб Авром-Шая-коссовчанин. Вдруг юношеская свежесть расцвела на его щеках, и он сияющим взглядом посмотрел на ешиботника. — Это хорошо сказано, но для того, чтобы сидеть и учить Тору, это не подходит. Если вы не торопитесь к отцу, входите в синагогу!

Он медленно направился вперед, к двери, и Хайкл последовал за ним.

Короткий визит к новому валкеникском раввину огорчил Махазе-Аврома, хотя он не показал этого, войдя в синагогу. Реб Мордхе-Арон Шапиро пригласил его в залу, сказал пару подобающих слов и предложил чаю с печеньем. Махазе-Авром от угощения отказался, сказал, что его ждут в ешиве, поэтому он не может долго задерживаться у раввина. И сразу же заговорил о том, что надо потребовать от обывателей, чтобы они платили обещанное ешиве содержание. Главам ешивы не хватает на жизнь, и они не могут привезти свои семьи. Реб Мордхе-Арон схватил в горсть свою бороду и ответил:

— Об одном из двух глав ешивы, реб Цемахе Атласе, я много наслушался. Он вместе с моим сыном и зятем учился в Новогрудке. Если бы я был тут раввином в то время, когда он приехал сюда основывать начальную ешиву, он бы не стал здесь главой и директором ешивы. Цемах-ломжинец, как его называют новогрудковцы, не уважает ни Торы, ни людей, изучающих Тору.

Гость посмотрел на раввина, спрашивая его без слов: как может глава и директор ешивы не уважать Тору?

— Вы ведь торопитесь в ешиву, так что сейчас нет времени для этого разговора. Когда я буду с визитом у вас на даче, я расскажу больше, — ответил реб Мордхе-Арон и проводил гостя на крыльцо. То, что беседа началась с оговаривания директора ешивы, очень не понравилось Махазе-Аврому. Ему не понравилось и то, что при прощании раввин неожиданно с ним расцеловался. Реб Авром-Шая не любил, когда люди целовались и обнимались при каждой встрече и каждом расставании, как это было заведено у раввинов. Даже руку он подавал человеку, только если долго его не видел. Он стыдился показывать свои чувства и терялся, когда другие показывали свои чувства к нему. Особенно учитывая, что нового валкеникского раввина он никогда прежде не встречал, а тот уже пообещал ему визит со злословием.

У входа в синагогу навстречу реб Аврому-Шае бросился обрадованный реб Менахем-Мендл Сегал. Через минуту подошел высокий, крепко сбитый директор ешивы и подал ему руку. Реб Авром-Шая посмотрел на него снизу вверх с дружелюбным любопытством. Ему хотелось, чтобы директор ешивы уже самим своим видом опроверг бы злословие раввина. Однако сердитый взгляд директора сразу же кольнул его в сердце. Он почувствовал, что ладонь реб Цемаха, в которой оказалась его ладонь, жесткая и принуждающая, сильная, горячая и сухая. По лицу реб Аврома-Шаи пробежала тень, его ноздри затрепетали, в глазах мелькнул страх, и он резко вынул свою руку из ладони реб Цемаха, как будто притронулся к раскаленному железу или уколол палец.

Ешиботники, уверенные, что гость проведет урок, приготовили для него стендер между бимой и святым орн-койдешем. Сразу же, как гость вошел, они бросились со всех сторон, чтобы занять место как можно ближе к этому стендеру. Между священным орн-койдешем и бимой было не протолкнуться от парней. Они уже заранее навострили уши и морщили лбы под сдвинутыми наверх шляпами, готовые услышать замысловатые новые комментарии и принять участие в уроке, задавая вопросы. Вперед выдвинулись двое старших ешиботников — Йоэл-уздинец и Шия-липнишкинец, илуй, а между ними просунулся один из младших учеников, Мейлахка-виленчанин. Жадно и увлеченно, как волчонок, он точил зубы, чтобы первым принять участие в уроке. Однако реб Менахем-Мендл подошел быстрыми шажками и объявил, что гость просит всех вернуться к своим томам Гемары и не отвлекаться от занятий. Он вообще не собирается проводить урок.

Ешиботники сидели за своими стендерами и смотрели, как Махазе-Авром бочком двигается вперед, сопровождаемый главами ешивы. Реб Авром-Шая остановился у скамьи, на которой сидели мальчишки, которым, казалось, место было еще в хедере, и уселся рядом с бледненьким учеником с большими черными глазами. Ученики, сидевшие вокруг, затихли и смотрели, как пришлый ребе посмотрел в том Гемары и велел мальчику сказать, в каком месте тот остановился. Увидев, что ребе низенького роста и что ему приходится засовывать в книгу свои близорукие глаза, бороду и даже нос, чтобы разглядеть написанное, мальчик перестал пугаться и начал отвечать, читая по-древнееврейски и сразу же кое-как переводя на простой еврейский язык: