Хаим Граде - Цемах Атлас (ешива). Том первый

— Скажите, что приехала его жена и ждет его снаружи.

Виленчанину казалось, что он спит и видит сон. Он, заикаясь, едва смог выдавить из себя, что глава ешивы ведет сейчас урок для младших учеников. Женщина улыбнулась, обнажив два ряда блестящих зубов за свеженакрашенными губами:

— Вы тоже ученик моего мужа?

Хайкл утвердительно кивнул и ушел во внутреннюю комнату. Цемах сидел во главе длинного узкого стола и слушал, как парнишки обсуждают фрагмент Гемары. С таким лицом, словно он сам не верил в то, что говорит, Хайкл шепнул директору ешивы, кто его ждет. Цемах посмотрел на него с недоверием и сразу же заволновался, даже испугался. Он снял с головы ермолку, надел шапку и вышел из комнаты.

Женщина улыбнулась навстречу главе ешивы своими большими сияющими глазами, полными голубого сияния. «Она действительно его жена!» — молча закричал Хайкл. Он слишком долго ждал, пока глава ешивы не буркнул ему «спасибо», ожидая, чтобы он убрался. Хайкл вернулся в синагогу с туманом в глазах. Он видел, как плывет золотое солнце и как брызжет серебряный фонтан. Он был так потрясен, что никому из учеников не рассказал о женщине там, на улице, как будто взглянуть на нее было неким тайным счастьем, которого он удостоился.

Цемах был так растерян, что начал быстро говорить, что у него как раз середина занятия с учениками.

— А тебе нельзя прерваться? — спросила Слава. Цемах спохватился: конечно, он может прерваться. Он хотел сказать, что не ожидал ее приезда, что она не писала ему об этом. Правда, и сам он писал мало, очень мало… Где она остановилась? Куда въехала?

— На постоялый двор, — ответила Слава и сухо добавила, что он ведь за ней не посылал, так почему же она должна была написать ему, что приезжает? Слава неожиданно рассмеялась:

— Цемах, ведь у тебя уже длинная борода и пейсы, как у настоящего раввина!

Он попросил ее подождать, пока он наденет пальто и скажет ученикам, что сегодня не будет с ними заниматься. В те минуты, что она, ожидая, оставалась на улице одна, ее лицо стало серьезным и даже разгневанным: он смотрел на нее спокойно и холодно. Он еще больше охладел к ней.

Цемах стоял рядом с ней в своем длинном раввинском пальто. Ее рука в замшевой перчатке легко проскользнула под его руку. Они еще не успели спуститься со ступенек, как из синагоги вырвался Шия-липнишкинец с развевающимися пейсами и с жидкой бородкой, с полотенцем на шее вместо верхней рубахи, в длинном желтом замызганном арбоканфесе, торчащим из-под его кургузого пиджачка. Он торопился в уборную по большой нужде с яростью илуя, которым управляет голова и в котором кипит Тора. Чтобы не потерять ни единой лишней секунды, он быстро расстегивал пиджак, распускал пояс на брюках и искал по всем карманам бумагу на подтирку. На ступеньках он увидел главу ешивы с какой-то женщиной в шубе из шкуры дикого зверя, и эта женщина держала главу ешивы под руку. Большие черные, чуть косящие глаза Шии вылезли из орбит, а зрачки сузились. Эта красавица в шубе казалось ему порождением темной стороны мира. На ее нечестивых губах он увидел усмешку. Илуй так растерялся, что сбежал со ступеней с такой поспешностью, словно перепрыгнул через порог ада. Слава целую минуту давилась смехом, пока в уголках ее рта не застыла гримаса отвращения.

Обитатели Валкеник прежде видели эту чужую женщину на дороге, ведущей к синагоге. Вскоре от хозяина постоялого двора обитатели местечка узнали, что она жена главы ешивы. От этого известия на лица легла каменная тишина, как летом вечер на поляну до тех пор, пока птицы не проснутся и солнце не покажет свой золотой палец. На обратном пути из синагоги Слава заметила, как смотрят ей вслед из окошек, покрытых морозными узорами. Ей было приятно, что ею восхищаются, ее смешило, что Цемах шел рядом такой напряженный и собранный. Он не осмеливался повернуть голову. Она ухватилась за него и второй рукой, как будто не могла вылезти из глубокого снега. Слава шла маленькими шажками, и Цемах тоже старался идти не слишком быстро, чтобы это не выглядело так, будто он старается вырваться из ее рук, а она бежит за ним. Говорить ей, что держаться как она, обеими руками, не подобает жене главы ешивы, он не стал. Он шел медленно, медленно, а Синагогальная улица была на этот раз особенно длинна и никак не хотела кончаться. Вместо того чтобы говорить, он несколько раз кашлянул, и его кашель повторился на тихой улице десятикратным эхо. Слава смотрела вверх, в небо, и вниз, на свои боты, отороченные мехом, и улыбалась направо и налево полузакрытым женским лицам в платках, высовывавшимся отовсюду и смотревшим им вслед. Искоса она бросала взгляды на мужа и на его разросшуюся бороду и думала: чужой человек. Однако она продолжала мило улыбаться и поправлять на голове свою плоскую круглую меховую шапочку.