Хаим Граде - Цемах Атлас (ешива). Том первый

— Тьфу на вас! — сплюнул какой-то еврей. Он был готов поклясться, что эта баба в Аргентине работает бандершей в веселом доме. Другой еврей пробурчал:

— Артистка! Достаточно только на нее взглянуть, чтобы понять, как она ему выедает печенки.

Третий вздохнул:

— Ой, какая нечестивица! Но и муж не лучше, не еврей, а просто убийца какой-то.

Валкеникские евреи разбежались по домам, на рынок, в лавки, а Хайкл ушел в синагогу. Однако он несколько раз оглядывался, словно опасаясь, что Вова Барбитолер погонится за ним с палкой.

Сцена на постоялом дворе взволновала Валкеники. Обыватели пожимали плечами: с таким типом глава ешивы завел войну? Из такого негодного сына он хотел сделать сына Торы? В дальних переулках смеялись: из свиного хвоста штраймл [153] Круглая меховая шапка, являющаяся частью традиционной праздничной еврейской одежды. не пошьешь. И этого босяка привез глава ешивы, чтобы мы его тут терпели? Однако Цемаха больше не интересовало, что о нем говорят. Он ждал, словно вынесения приговора, встречи с табачником — и дождался. Вова Барбитолер на час оставил Конфраду с Герцкой на постоялом дворе и разузнал, где живет глава ешивы. Он пришел утром и застал всех за завтраком. В доме воцарилась мертвая тишина. Хана-Лея обеспокоенно посмотрела на старого отца, а Роня напуганно — на директора ешивы, который посерел, как пепел. Однако табачник не стал устраивать скандала, как все ожидали. Он уселся на скамью у окна, и его налитые кровью глаза начали блуждать по людям, сидевшим за столом. Его взгляд остановился на старом резнике, и он рассмеялся тихим смешком безумца:

— Я умолял вашего главу ешивы, чтобы он не вмешивался в мою жизнь. У меня и без него хватает неприятностей. Однако он воевал со мной до тех пор, пока не заполучил моего мальчика. Я предупреждал его, что мать Герцки из Аргентины и ее братья из Вильны хотят его выкрасть. Он заверял меня, что будет его беречь как зеницу ока. Теперь я узнал, что мой сын захаживал к худшему из евреев этого местечка, к вору. Так вот этот вор вместе с дядьями Герцки все и устроил, чтобы мать Герцки приехала из Аргентины и забрала его. Вот так ваш глава ешивы его берег!

Реб Липа-Йося и члены его семьи ждали ответа реб Цемаха. Однако было похоже, что тот никак не может вспомнить, чем он был так занят, что забыл следить, с кем водит компанию его ученик. Роня смотрела на него со страхом, словно просила не вспоминать, чем он был занят. Ответил тихий реб Менахем-Мендл. Он сказал, что даже если бы за этим учеником следили в тысячу глаз, нельзя было гарантировать, что его мать не приедет. То же самое произошло бы и в Вильне.

— В Вильне она бы его не нашла. Если бы он был в Вильне, я бы узнал, что она приезжает забрать его, и она никогда в жизни его бы не нашла. — Вова Барбитолер вытер крупные капли пота со своего лица и с растрепанной бороды. — Вы, реб Менахем-Мендл, не виноваты. Виноват ваш товарищ. Бог послал его, чтобы он приносил мне неприятности, и он выполнил данное ему поручение.

Табачник встал и качнулся, направляясь к двери. Уже положив руку на задвижку, он снова повернулся и заговорил со старым резником:

— Я должен бы остаться в местечке и сделать так, чтобы ему пришлось бежать отсюда. Мне так и так незачем возвращаться домой. Мой дом для меня пуст и тосклив. Однако, хотя все добропорядочные евреи избегают меня, я не хочу разрушать ешиву, как он разрушил мою жизнь и как он разрушает все, к чему прикасается.

Вова Барбитолер вышел, и за столом стало так тихо, что было слышно, как из крана на кухне в жестяную раковину падают редкие капли воды. Роня смотрела на директора ешивы, широко распахнув глаза и испуганно дрожа всем телом, как будто холодные капли воды из крана на кухне капали ей на голову.

Около полудня Цемах вошел в синагогу. Младшие ученики стояли у окон и смотрели на улицу. Увидев входящего главу ешивы, они вернулись к своим томам Гемары, но продолжали посматривать за окно. Цемах уселся в углу у восточной стены и загородился книгой, поставленной на стендер. Разгоряченный мальчишка-ешиботник вбежал с криком:

— Уже едут!

Ученики, которые были родом из самих Валкеников, бросились наружу. Для них ешива была еще наполовину хедером. Ученики, происходившие из других местечек, и младшие, и старшие, остались на своих местах. Только Мейлахка-виленчанин не выдержал. С восторгом ребенка, который бежит за укатившимся обручем, он бросился на улицу вслед за ватагой местных мальчишек. Директор ешивы и Хайкл-виленчанин подняли головы над стендерами и, оба виновные в приезде Герцки в Валкеники, переглянулись.