Леонид Воробьев - Недометанный стог (рассказы и повести)

Он лежал на спине, и легкомысленное настроение овладевало им. «Взять да и выкинуть такую штуку, — раздумывал он, — подлечь к ней сейчас… И сказать: «Люда, ты помнишь, как Павка Корчагин с Ритой Устинович ехали в поезде? Помнишь, как они вместе лежали? Без всяких там задних мыслей. Ведь могут же быть у мужчины с женщиной чисто товарищеские, дружеские отношения?»

Он стал разрабатывать этот план в деталях, думать, что ответит она ему и что скажет он ей. И тут, как давеча, все поехало, поплыло в сторону, и он моментально заснул крепким, здоровым сном.

Спала и Люда. По дворам начинали трудовую побудку петухи, а в маленьком домике слышалось ровное дыхание только что уснувших людей. Первый лучик пробился в окно, сквозь щелочку сбоку от занавески, и упал на стол, осветив так и не раскрытую бутылку армянского портвейна, белого, высшего качества.

Это праздным не было шатаньем —

Мы, считай, с шести сопливых лет

Сами добывали пропитанье —

Свой колючий, свой тягучий хлеб.

Смешно сказать, стыдно вспоминать, но мы, деревенские ребята, плохо встретили детдомовцев. И — даже самому не верится сейчас — поначалу, пожалуй, завидовали им.

Детдом по каким-то причинам перевели в наше село в самом конце учебного года. Его разместили в школе, а доканчивать пятый класс нам пришлось в наспех переоборудованном здании старой пекарни. Возможно, начало возникшей неприязни и было положено тем, что у нас «отняли» школу.

Да, стыдно и горько вспоминать, но сначала мы завидовали детдомовцам. Неорганизованные, «вольные» ребята, как ни странно, всегда завидуют организации, хотя стараются показать себя абсолютно независимыми, презирающими даже намеки на какую бы то ни было дисциплину и вполне довольными своим положением.

Детдомовцы были организованы, держались вместе, рассуждали, несмотря на одинаковый с нами возраст у тех, кто был в нашем классе, гораздо взрослее. Здесь сказался, конечно, их жизненный небольшой, но страшный опыт. И одеты они были получше, чем мы. Многие из нас, чего греха таить, в те времена одеты были кое-как. И говорили они немного не по-нашему, а «по-городски». И если уж выкладывать все начистоту, то мы были уверены, что и питаются они намного лучше нас.

И никак не задумывались мы, что они — детдомовцы, к тому же большинство ленинградцы. За редкими исключениями у большинства из нас отцы, братья, даже старшие сестры были в армии. Вот мы вроде и не видели разницы между нами и ними, ибо семей в полном составе почти ни у кого не было, а нашим матерям не всегда хватало времени обращать на нас внимание. Но ведь все же у нас были — были! — матери. И была надежда, что вернутся и другие члены семьи. Не понимали мы в детском своем эгоизме, что у них-то никого и никогда не будет. И никто в их жизни не вернется.

Короче говоря, отношения в нашем классе сразу же стали натянутыми. Тем более что у нас верховодил мордвин Яшка, а мы решительно все признавали его диктат. У детдомовцев же оказался свой заводила — Эрик. А в одном классе два коновода, как известно, ужиться не могут.

Мелкие стычки начались сразу же. По пустякам. По самым что ни на есть мелочам. Скажем, приспособление для писания мы называли «ручка». И учительница наша говорила «ручка». А они — «вставочка». Вот вам и повод для конфликта, повод для задирания друг друга и для ссор. До крупных ссор, к счастью, не дошло. И хотя отношения оставались крайне натянутыми, чуть ли не враждебными, в открытый и грубый конфликт это не выливалось. Спасла начавшаяся весна.

Ах, как мы ждали весны!

Но ждали не пения соловьев, не запаха черемухи или сирени. Не рассветов или закатов. Голодновато стало в эти годы в нашем селе. И ждали мы весны, а еще больше лета как сытого времени. Как времени, когда можно было кое-как прокормиться самим, не канюча надоедливо: «Мам, я есть хочу…»

Весна, а особенно лето обещали сытость.

Сейчас многие, и неплохо, пишут о красоте цветов и трав, об их целебных свойствах. Восхищаются, умиляются красотами природы. Но не многие обращают внимание не на эстетическую, так сказать, сторону весны и лета, а на то, что природа, пробуждаясь, предлагает нам огромное количество еды.

Чего только мы не ели!

Как-то Яшка, белобрысый подросток, выделявшийся и ростом, и силой, заявил мне:

— Вот дали бы килограмм хлеба да коробку спичек, я бы в лесу неделю хоть бы что прожил. И не охнул. А ты?

— И я тоже, — с готовностью поддержал я Яшку.