Леонид Воробьев - Недометанный стог (рассказы и повести)

— Это двоюродная сестра, — неизвестно зачем соврал Саша, отводя глаза от Галиного взгляда. — На дежурстве она сегодня.

Они много танцевали в тот вечер, о многом говорили. Правда, больше говорила Галя, а Саша едва успевал отвечать на ее вопросы. Уже под конец, во время последнего вальса, он сказал:

— Вам ведь скучно со мной? Я не очень… развлекать… умею.

Галя засмеялась грудным, серебристым смехом.

— Перестаньте! Те, кто умеет развлекать, нередко типы… скользкие. А вы… — она долго подыскивала слово. — Обыкновенный, что ли? Нет, нет! Не то… Настоящий вы. Вот как!

И опять озорное, едва заметное движение головы.

И вышло так, что с танцев пошли они вдвоем. А затем и с других танцев, и после. Теперь Саша не заходил за Соней. Ему было мучительно стыдно перед ней, но он знал, что в случае свидания он не сможет найти ни прежних дружеских слов, ни держаться по-прежнему.

Пролились на землю октябрьские дожди, ударили первые заморозки. Вот и ноябрь подошел, разбрасываясь пригоршнями сухого снега, ледяным дыханием замораживая черную воду реки. Чаще и чаще Саша провожал Галю. Стала знакома ему небольшая улочка, выходившая на главную магистраль городка. Угловой дом. Колодец с журавлем напротив. Далекий фонарь, от которого сюда доходили только рассеянные лучи. И любимое место у калитки, где Галя, приподнявшись однажды на цыпочки, сама, первая, крепко поцеловала его в губы.

И вот идут они по тихой улице. Снежинок все меньше и меньше. Морозит. Огни в окнах погасли. А уличные фонари разгораются ярче. На маленькой скамеечке лежит толстый слой пушистого снега. Саша сбивает его варежкой, и Галя садится. Вот она поднимает воротник, как в муфту, прячет руки в сдвинутые вплотную рукава. Замерзла. Саша становится перед ней, сжимает ее озябшие колени своими сильными ногами. Она доверчиво кладет голову в его осторожные руки. Минута тянется за минутой. Улица пуста. Только две полусогнутые фигуры на ней: одна сидит, другая стоит. И медленно, как на скульптурную группу, опускаются на них золотые в свете фонаря снежинки.

Пора расходиться. Но Саше не хочется домой. С каждым днем ему все трудней не видеть Галю, не слышать ее голоса. Он придумывает разные предлоги, чтобы пройти или проехать мимо школы. И особенно плохо, когда он идет со свидания. Плохо и трудно. Кажется, что все это — шутка, что Галя смеется над ним, что когда-нибудь все развеется, как сон, а пробуждение будет ужасным.

Только теперь он припомнил спор между Закатиловьм и механиком Ильей Павловичем. И, становясь то на сторону одного, то другого, он мысленно принимал участие в давно прошедшем разговоре. «Нет, Николай не прав. С Галей и хорошо, и просто». А в то же время в прошлый раз ока сказала: «Знаешь, у Анатоля Франса есть прекрасная фраза…» А он никогда не читал Франса. Высовывается насмешливое лицо Николая: «В культуре ты ей до плеча не достанешь». Опять Галя: «Прошлым летом, когда я была на Кавказе…» Николай бормочет: «Возьми одежу. Спервоначалу трудностей много будет». — «Да. Тут о Кавказе и думать нечего…»

Нет! Все это пустяки. Главное — любовь. Верно, Илья Павлович! А вот есть ли любовь? Может, для нее это легкое увлечение? Нет, неправда. Ну, а он? Разве так любят? Нет покоя ни днем, ни ночью. Тоска. Сколько раз он читал, что любовь должна приносить радость. А тут? Сплошное горе. И неверие. Страшно: вдруг без него кто-нибудь пойдет провожать Галю. Вот скоро он отправится в дальний рейс. Что тогда? Он всегда смеялся над ревностью, а теперь, как только кто-нибудь начинает любезней, чем обычно, разговаривать с Галей, у него кулаки сжимаются и кровь стучит в висках. Конечно, это нехорошо. Но что поделаешь с собой? И Соню жалко. Жалко ее и стыдно перед ней.

— Надо как-нибудь с этим кончать! — громко говорит Саша, вздрагивает от звука собственного голоса и оглядывается по сторонам. Он и не заметил, как дошел до своего дома. «Ого, уже второй час! Нужно выспаться получше, завтра много работы. А послезавтра — дальний рейс. Дальний рейс!» Саша входит в дом и шарит в темноте в поисках ручки по стене. Как темно! «Вот и «ого» у нее перенял», — отмечает он. И опять его мысли возвращаются к ней, к Гале.

В пятницу механик вызвал Сашу и сказал ему:

— Я тебя предупреждал: сегодня после обеда — на Сеховскую базу. Возьмешь груз и в понедельник чтоб здесь был как из пушки. Ехать-то готов?

— Готов, — кивнул Саша. — Только в кузницу зайду, пусть восьмерок в запас понаделают.

— Валяй. Да что ты, Санька, какой-то дикий стал? Не случилось ли чего?