Федор Андрианов - Спроси свою совесть

— Самостоятельный, — усмехнулся Мишка. — Так, может, сегодня продолжим? Как у тебя с финансами?

Несколько секунд Женька колебался. Пить ему не хотелось, ещё живы были в памяти неприятные последствия той выпивки, но и бродить одиноко по полупустым улицам — приятного мало. Да и перед Мишкой не хотелось показывать себя маменькиным сынком.

— На бутылку есть.

— Ну, а на закуску у меня найдется, — подытожил Мишка. — пойдём, возьмем в магазине — и ко мне.

— К тебе я не пойду. Неудобно.

— Неудобно? — мишка с явной насмешкой покосился на Женьку. — Ишь ты, какой стеснительный! А за углом пить удобнее? Пошли, у меня мать сегодня на дежурстве, дома никого нет.

Водку и закуску покупал Мишка, Женька даже не подходил к магазину, ждал его за углом. Потом они пошли к Мишке. Дом, где он жил, находился в глухом заснеженном переулке. Женька шагал за Мишкой, высоко, по-журавлиному поднимая ноги и стараясь наступать точно в Мишкины следы. Но всё равно не уберегся: снег забился в ботинки. Когда они подошли к Мишкиному дому, ноги у Женьки окончательно промокли.

— Хоть бы дорожку расчистил, что ли, — недовольно буркнул он, пока Мишка возился с ключом.

— Один я, что ли, здесь хожу, — зло ответил Мишка (замок никак не отпирался), — охота была на других ишачить!

У порога Женька остановился и окинул взглядом нехитрое убранство комнаты: стол, покрытый клеёнкой, два некрашеных табурета, кровать, застеленная кружевным покрывалом, старое потемневшее зеркало в резной раме с пятнами на стекле и старомодный комод. На стене висело несколько пожелтевших фотографий.

Мишка стучал посудой в кухонке.

— Раздевайся, проходи, что застеснялся, словно красная девица, — бросил он, появившись из кухни с двумя гранёными стаканами и тарелкой, на которой горкой лежали крупно нарезанные куски селёдки.

— Самая пролетарская закуска, — продолжал он, когда Женька осторожно уселся на край табуретки.

Мишка вытащил из кармана бутылку, ловко поддел вилкой бумажную пробку и налил по полстакана.

— Ну, поехали!

Едва они только подняли стаканы, как в сенях кто-то громко затопал ногами, оббивая налипший снег.

Мишка с Женькой переглянулись.

— Кто бы это мог быть? — нахмурился Мишка.

Двери открылись, и в комнату ввалился парень, в котором Женька не без труда узнал того, кто был с ними третьим в ресторане.

— Ну и нюх у тебя, Заяц, — усмехнулся Мишка. — За три версты выпивку чуешь!

Он опрокинул водку в рот, крякнул. Не закусывая, налил снова полстакана и протянул вошедшему.

Тот бережно принял стакан, медленно высосал водку и потянулся за куском селёдки.

— Ты бы хоть валенки-то на крыльце отряхнул, а не в сенях, — запоздало упрекнул Мишка.

— Не грязь — растает, — спокойно ответил парень.

Выпитая водка приятно согрела Женьку и прогнала его смущение. Он почувствовал себя своим среди этих грубоватых с виду, но таких простых парней. Захотелось сделать им что-то доброе, хорошее.

Когда бутылка опустела, Мишка подсел к Женьке и обнял его за плечи.

— Гляжу я на тебя, парень ты хороший, а вот живешь плохо.

— Плохо, — покорно согласился Женька, вспомнив мать и все неприятности в школе.

— А самое главное, — продолжал Мишка, — денег у тебя нет.

— Это как же нет? — лениво запротестовал Женька. Спорить ему не хотелось. — У меня всегда деньги есть. А ещё нужно будет — дома возьму.

— П-ф, — пренебрежительно выпятил нижнюю губу Мишка. — Пятерка, десятка — разве это деньги!

— А у тебя больше, что ли? — вскинулся Женька. Разговор начал задевать его за живое.

— В том-то и дело, браток, что нет, — Мишка придвинулся вплотную к Женьке и жарко задышал ему в самое ухо. — А ведь есть места, где деньги сами в руки просятся! Только, чтобы взять их, ловкость и смелость нужна. Ну, да ведь и мы с вами не трусы!

Хмель уже туманил Женькины мозги, мысли путались, из всей Мишкиной речи он улавливал только отдельные слова.

— Трусы? Мы — трусы? Нет, мы не трусы! А деньги возьмём! Ты только скажи, где они!

— Где они? — мишка присвистнул. — Если бы я точно знал!

Он поднялся, расправил плечи и вдруг со всего размаха опустил кулак на стол:

— Ладно, мальчики! Гуляем сегодня! Я угощаю. Заяц, на деньги, сбегай ещё за пол-литрой.

— Нет, ты скажи, где эти деньги, скажи, — пьяно упорствовал Женька.

Мишка весь напрягся, словно перед прыжком, но тут же обмяк и рассмеялся:

— Эх, Женька, подожди, я ещё из тебя человека сделаю!

Утром Женька проснулся с чувством душевной тревоги. Он с трудом вспомнил вчерашний разговор и, словно подброшенный пружиной, соскочил с дивана, на котором спал.