Федор Андрианов - Спроси свою совесть

В ушах явственно прозвучал Мишкин голос:

«А ведь есть места, где деньги сами в руки просятся, только чтобы взять их, ловкость и смелость нужна!»

«Да ведь он меня на воровство подбивал!» — чуть не выкрикнул вслух Женька.

А ещё о чём говорили? Ах да, Мишка с Зайцем вспоминали, как они «тянули срок», тоже за воровство, наверное, но досрочно освободились. Вот в какую компанию он, Женька, попал!

Нет, бежать, бежать немедленно! А куда? В школу, к друзьям, хоть к чёрту на кулички, только бежать! Он лихорадочно оделся, схватил кожаную папку, которую носил больше для вида, чем для дела, сунул туда несколько тетрадок и книжек и выскочил на улицу.

По дороге он заново продумал весь вчерашний разговор с Мишкой.

«А чего я, собственно, психую? — остановил он сам себя. — Что, меня Мишка за уши тянет, что ли? Я могу и отказаться! Так куда же я бегу? Каяться в комитет комсомола? Ах, простите, я попал в дурную компанию, ах, помогите, проявите чуткость, вытащите меня оттуда! Представляю: соберут экстренное комсомольское собрание, принципиальная Ирка выступит с разоблачением, навешает на меня десяток ярлыков и все яркие: „пьяница“, „потенциальный преступник“, „родимое пятно капитализма“ — и ещё что-нибудь сверхумное придумает! А вывод: „Таким не место в нашем коллективе!“ Выгонят из школы и из комсомола, а вместо панихиды — Верблюд на педсовете заупокойную речь произнесёт. И всё? И за такой блестящей перспективой вы, милостивый государь, несётесь, как нетерпеливый влюблённый на первое свидание с дамой сердца?»

Привычный иронический тон несколько успокоил его. Он остановился и присвистнул:

— Чуть было я величайшую глупость не сотворил! Вот был бы номер! Нет, конечно, говорить никому и ни о чём не стоит, а на отношениях с Мишкой поставить крест и больше с ним не встречаться!

В школу идти уже не хотелось. Разве только сходить, чтобы увидеть Нину. Нина! Этот гвоздь из своего сердца Женька никак не мог вытащить. Вот кому он рассказал бы всё, что с ним случилось, всё-всё… Но не захочет она слушать. После той встречи в школьном парке Нина только сухо отвечала на его приветствия, впрочем, он и сам не пытался заговорить с ней.

В школу он всё-таки пошёл и потом пожалел об этом. На уроке литературы он снова несколько раз ловил на себе внимательный взгляд Владимира Кирилловича. А в перемену классный руководитель подошёл к нему и, глядя прямо в глаза, негромко спросил:

— Вас что-то беспокоит, Курочкин? Что-нибудь случилось неприятное?

«Узнал!» — вихрем пронеслось в голове у Женьки, холодный липкий пот выступил на спине между лопатками, но он наигранно-беспечным тоном ответил:

— Нет, ничего, Владимир Кириллович! У меня всё в абсолютном порядке!

И поспешно отошел.

Глядя в его удаляющуюся спину, Владимир Кириллович задумчиво покачал головой. Нет, определённо с пареньком что-то неладное творится, смутно у него на душе. Что же делать? На откровенную беседу он не пойдёт, это ясно. Сходить ещё раз к нему домой, побеседовать с родителями? Вряд ли что там узнаешь!

Владимир Кириллович вспомнил мать Курочкина и усмехнулся. Да, на откровение её, пожалуй, ещё труднее вызвать, чем сына. Но сходить всё равно надо. Только когда? Нужно выкроить не пятнадцать-двадцать минут, а часа два минимум. А дни и так заполнены до отказа. Сегодня вечером производственное совещание, завтра — партийное собрание, послезавтра его лекция о творчестве Николая Островского в красном уголке локомотивного депо, а тут ещё кипа тетрадей с домашними сочинениями десятиклассников, тоже нужно срочно проверить. Да ещё Лида Норина получила две двойки, нужно бы и к её родителям сходить. Впрочем, с ней, кажется, яснее, просто увлеклась девица танцами, записалась в клубный танцевальный кружок и запустила занятия. А с Курочкиным — серьёзнее и, пожалуй, непонятнее. К родителям-то он всё равно обязательно сходит, найдет время. Что ещё можно сделать? А не посоветоваться ли с ребятами, уж они-то должны знать!

Да, но время, время! Впрочем, между сменами у него есть свободные тридцать минут. Правда, обычно он в это время обедает в школьном буфете, но на сей раз интересами желудка придётся пожертвовать.

— Ирина! — окликнул он проходившую мимо Саенко. — Нельзя ли сегодня после уроков собрать комсомольское бюро?

— Ой, Владимир Кириллович, — вздохнула Ирина, — сегодня у нас шесть уроков, а завтра все уроки трудные, просто некогда готовиться!

— Ничего, это не надолго, минут на десять.