Георгий Марягин - Озаренные

Ручьев объявил очередное заседание бюро открытым. Инструктор промышленно-транспортного отдела скупо доложил о выполнении плана цикличности и состоянии подготовительных работ в Белопольском тресте.

Первым в прениях выступил начальник комбината. Он умело оперировал цифрами. Выходило, что управление комбината руководит абсолютно правильно, непогрешимо и не может отвечать за то, что в трестах самовольничают.

— А как критика газеты, правильна или нет, Матвей Данилович? Что же ты умалчиваешь о штурмовщине, об арифметических упражнениях в цикловании? — спросил его Ручьев.

Испарилось, как эфир, эпическое спокойствие начальника комбината. Нервничая, он стал обвинять автора статьи в передергивании цифр, в подборе случайных фактов.

— Ну, хорошо... хорошо... — поднимаясь из-за стола, прервал речь начальника комбината Ручьев. — Допустим, Матвей Данилыч, эти факты мелки. А вот есть там такой: в Белопольском тресте на работу по графику переведено двадцать лав, циклуются двадцать, но каждый месяц все новые. Так ведь? Этого ты не опровергаешь?

— Я неоднократно предупреждал товарища Черкасова! — громко воскликнул начальник комбината.

Все рассмеялись.

— А что в других трестах и районах? — спросили из зала.

— Такая же картина, — сурово произнес заведующий угольным сектором Древалев.

— Печально для нас, товарищ Древалев! Комбинат регистрирует: «съедают» линии забоев, и мы тоже регистрируем, — заметил Ручьев. — Как будет комбинат выходить из положения?

— Мы готовим мероприятия, Дмитрий Алексеевич, — неуверенно ответил начальник комбината. — На подготовительные работы все силы бросим. Все это уже намечено. — Матвей Данилыч обвел всех взглядом и, помолчав, сел.

— Не хватило у тебя, Матвей Данилыч, пороху прямо сказать обо всем: и о штурмовщине, и о том, как вы «помогаете» новаторам... Слово товарищу Серегину, секретарю Белопольского горкома, — произнес Ручьев.

Серегин поднялся так тяжело, будто своды здания навалились на него. Взгляд его растерянно блуждал, он никак не мог собраться с мыслями — стал сбивчиво оправдываться.

— Признаюсь... завертелся, товарищи, заела текучка, — говорил Серегин, беспокойно глядя то на Ручьева, то на Древалева. — А потом, не под силу мне. Новые задачи, помощи нет. Я давно прошусь на учебу. Технику нужно освоить...

— Вы, кажется, шесть лет работаете в угольном районе? — спросил Ручьев.

— Шесть лет, — ответил Серегин, упираясь взглядом в стол. — Но я же не горняк, товарищи!

— За шесть лет можно было изучить горное дело, разобраться, что творится в тресте, — не без ехидства тихонько заметил Древалев.

— Так же, как нам можно было разобраться в стиле работы Серегина, товарищ Древалев, и в том, что на шахтах исподволь штурмуют, не без нашей помощи, — многозначительно сказал Ручьев. — Не помогли горкому.

Серегин, ухватившись за слова Ручьева, словно за спасательный круг, стал откровенно рассказывать, как организованно устраивали дни штурмов.

Черкасов поразил всех. Никто еще не слышал такого самокритичного выступления Якова Ивановича. Можно было подумать, что ему поручили сделать содоклад по обследованию треста. Он привел новые факты, беспощадные, изобличающие однобокость и близорукость руководителей треста, горкома. Всем стало ясно — в Белополье добывали уголь, не считаясь ни с какими затратами, работали по-делячески.

— Честно скажу: ехал я сюда на бюро обкома, — говорил Черкасов, — с твердым убеждением, что товарищ Коренев неправ. А сейчас, как пелену с глаз сняли. Сам поразился, как же я мог не заботиться о завтрашнем дне?! Признаю свою ошибку! Прав товарищ Коренев! И газета правильно выступила, вовремя. Увлеклись мы арифметикой!.. — Чем больше говорил Яков Иванович, тем увереннее становился его голос.

Ручьев со скрытой усмешкой поглядывал на Черкасова: «Хитер Яков Иванович. Это не Серегин: умел грешить, умеет каяться...»

Когда Черкасов, вспотевший, красный, неуверенно сел на свое место, он, заискивая, примирительно, взглянул на Коренева.

— Я ждал других выступлений на бюро обкома, — неторопливо начал Коренев, взяв слово. — Стоит ли говорить о том, что вскрыто? Нужно думать о другом — о том, чтобы обеспечить нарезку новых лав. А у нас об этом не заботятся. Технику не уважают. Прибыли породопогрузчики в трест, их передали в другой комбинат...

— Товарищ Коренев, вы вводите в заблуждение бюро обкома! — подскочил Черкасов. — Они по габариту не подходили для наших штреков...