Гумер Баширов - Честь

На воле, за окном, шумят деревья. Шумят и стихают. А седой старик, словно вторя им, тихо рассказывает что-то.

Иногда Джаудату кажется, что все это происходит в сказке. И дед представляется ему тем мудрым кудесником, который встречает богатыря на перекрестке семи дорог и одаривает его чудодейственным платком и волшебной палочкой. Иной раз дед рассказывает ему о лесных тайнах, о хищных зверях, о целебных травах. Тогда чудится Джаудату, что качаются над ним красные гроздья рябины, он чувствует аромат цветущей черемухи, на глазах у него зреют ягоды ежевики; он слышит грустное кукованье кукушки, воркованье лесных голубей...

Когда голова окончательно прояснилась, Джаудат увидел себя в палате городской больницы. Видно, дед и привез его сюда. И каждый раз, когда открывалась дверь, мальчик с нетерпением ожидал, что вместе с врачом в палату войдет и белобородый добрый дедушка в черной тюбетейке набекрень.

Позже Джаудат легко нашел могилу родителей и брата. Была она заботливо огорожена деревянной изгородью, и колыхалась на ней молодая поросль тала. Искал он и деда. Стариков, похожих на него, с добрым сердцем, с лаской в глазах, оказалось очень много в Татарстане, только того самого деда нигде не было.

Может, все это было плодом больного воображения мальчика. Но ведь он помнил даже цвет пуговиц на рубашке у старика, помнил каждую морщинку на его лице, слышал ласковый голос. Он видел висевшие на стене избы гроздья сухой рябины, ветки черемухи со сморщенными бусинками ягод. На всю жизнь запомнил он аромат золотистого меда на мягком ноздреватом хлебе, ощущал его вкус на губах...

Навсегда запечатлелся в душе Джаудата Мансурова светлый образ этого старого человека из народа. И всегда при слове «народ» в его глазах прежде всего возникал облик этого старика.

Еще немало тягостных испытаний перенес в жизни Джаудат. Были еще бои, были ранения, если не от пуль, так от острого кулацкого ножа. Но ничто не помешало ему войти в жизнь человеком жизнерадостным, влюбленным в труд, в могучую природу, а главное, в созидательные силы советского человека.

Джаудат рано научился ненавидеть старую жизнь. Комсомол и партия открыли ему глаза на многое. Партийная школа помогла выработать твердые убеждения, научила отличать не только красное, белое, зеленое, но распознать красноватое, зеленоватое и всякого рода иные оттенки.

Долгие годы был потом Джаудат Мансуров на комсомольской и партийной работе, а за несколько лет до начала Великой Отечественной войны приехал в этот волжский район, где его избрали секретарем райкома.

Джаудат Мансуров никогда не довольствовался лишь делами сегодняшнего дня. Потому и планы райкома он строил, заглядывая далеко вперед: какова перспектива района? В каком направлении должна развиваться его экономика и культура?

Некоторые работники районного аппарата, самодовольные верхогляды, жившие от кампании к кампании, люди, вся деятельность которых умещалась в пятидневной сводке, встретили с усмешкой нового секретаря райкома. В ответ на его настойчивые вопросы немедленно посыпались цветистые фразы:

— «Культурная революция получила у нас такой широкий размах!.. Народ поднялся на небывалую высоту... Колхозники окончательно оседлали высокую агротехнику... Получают по сто пятьдесят пудов хлеба... Племенной скот, птица!..»

Действительно, были в районе одна-две бригады, добившиеся такого урожая, но ведь в среднем по району в иные годы урожай не превышал шести-семи центнеров с гектара. Многие колхозники, если дни в межень предвещали засуху, все еще, вздыхая, поглядывали на небо. Случалось, затевали даже оставшееся от языческих времен веселое игрище — «дождеван», обливали водой прохожих, надеясь, что этим умилостивят небо...

Мансуров с первых же дней стал сам бывать в колхозах. Прихватив с собой землеустроителей, агрономов или зоотехников, он неутомимо шагал по полям, лесам, лугам; заставлял их измерять, делать расчеты, брать пробы почв. Ходил с фермы на ферму, разглядывал породистый скот, давал советы. Его частенько можно было видеть на уроках в школе или беседующим со стариками о разных житейских делах. Он без всякого стеснения заходил в любую колхозную избу. И никто не чуждался его: через несколько минут он уже сидел со всей семьей на саке, пил чай и вел дружеский разговор. Его интересовало все — от выводка гусей под саке до вопроса о том, сколько человек из их колхоза получило высшее образование.