Михаил Никулин: Полая вода. На тесной земле. Жизнь впереди

Здороваясь с минером, старый плотник снял треушку и низко поклонился:

— Здравствуй, дорогой товарищ! Успеха тебе в работе!

— Спасибо, папаша! Пока здравствую, и охота долго здравствовать!

— Работенка твоя, сынок, упущений не любит!

— Да, упустишь — не поймаешь!

Минер был молодой, светло-русый, пилотка у него была немного сбита набок.

— Не будем, папаша, раньше времени помирать. Сначала надо очистить землю, вспахать ее, чтоб зазеленела…

— Обязательно чтоб зазеленела, — одобрил Иван Никитич. И тут же задал интересующий его вопрос.

— А, так это вы из Сальских степей с коровами… и ваши коровы на ферме колхоза «Передовик»… Василий Александрович еще с утра предупреждал меня… Проверил, папаша! Проверил!.. А все-таки там, на спуске, с коровами надо построже, чтоб по сторонам не бродили… — проговорил минер, поправил пилотку и стал спускаться по обочине кургана.

…Уже давно ребята со своим стариком тряслись в быстро катившейся повозке, уже давно остался позади курган с песчаной макушкой, а Иван Никитич, оглядываясь на сзади привязанного коня, тащившего бедарку, изредка повторял, точно разговаривая с собой:

— Экий парень этот минер!

— Дедушка, вы ж его мало знаете? — спросил Миша.

Иван Никитич, казалось, не услышал этого вопроса, но когда позади, за морем сорных трав, раздался очередной раскатистый гул, будто кто-то прокатил каменную скалу по огромным ступеням, старик сказал:

— Дело у этого минера вон какое громкое. Этот человек, Михайла, ходит по краю пропасти и за тебя, и за меня, и за Гаврика… Чего же его долго проверять-то?! Вон видите — там, где он очистил, уже зачернело, а потом зазеленеет!

Вдалеке, на одном из холмов, которыми так богата примиусская степь, показалась мельница с сильно укороченным верхним крылом, с пробитой боковиной.

О чем-то задумавшись, Иван Никитич заметил ребятам:

— На нашей земле что ни шаг, то память о героях…

Повозка бежала навстречу большому массиву поднятой зяби. Несмотря на то, что зябь была черной, ее чернота радовала глаз зарождающейся жизнью, надеждой на завтрашний день.

— Гаврик, подгоняй коней повеселей! Хотя ферма недалеко тут, за зябью, вон за теми тракторами, а все-таки поспешай. Ведь завтра ждут нас в колхозе, а впереди еще трудные километры, — построжев, заметил старик.

Последние километры дороги и в самом деле оказались самыми трудными. За ночь, проведенную на ферме, ветер снова переменил направление и дул теперь не с запада, а с северо-запада. С лиловых туч, низко повисших над присамбекскими суглинистыми холмами, иногда срывался редкий, сухой снег. Узкими молочными ручейками катился он по проселку и, сбиваясь с прямого пути, исчезал в сухостойных травах.

Иван Никитич с подводами находился все время впереди быстро идущего стада коров. Он управлял лошадьми, стоя в повозке. Он часто оглядывался и, по обыкновению, разговаривал с ребятами так, будто Миша и Гаврик всегда были самыми непослушными и самыми бестолковыми его помощниками:

— Сколько раз вам говорить — держите с боков! Ни шагу в сторону! Зеваете!

Старик становился еще крикливей, когда замечал слева от проселка остовы подорванных машин, желтые пояса противотанковых рвов и траншей.

Подчиняясь беспокойному характеру Ивана Никитича, ребята сновали с боков стада, не успевая даже обмолвиться короткими словами, хотя бы по поводу того, что они уже ступили на землю своего Первомайского колхоза, что вон уже близко Город-на-Мысу, что трубы заводов, похожие на огромные зенитные пушки, бросают клочья дыма на залив, а в заливе нынче волны какие-то полосатые.

Стесненное с трех сторон стадо шло спорым шагом. Стоило большого труда поспевать за ним: мешали сорняки, и ребята брели по ним, как по хрустящим сугробам. На беду, старик оказался непредусмотрительным: сославшись на холод, он распорядился обуть валенки, и они сильно затрудняли движение.

Гаврик все яснее замечал, что Мише значительно трудней, чем ему: у него телята, которые мешают быстрей поворачиваться.

— Михайла, тебе нянька нужна? За что ты можешь отвечать?!

Голос старика точно подстегивает Гаврика. Он проскакивает через сутолоку стада.

— Миша, на ходу отвяжи одного телка! Прибегу за ним. С одним тебе будет легче!

Через две-три минуты запыхавшийся Гаврик, снова вынырнув из-за коровьих спин, появляется около Миши, чтобы взять телка, но Миша не успел его отвязать.

— Ну, чего ж ты? — с досадой спрашивает Гаврик.