Николай Глебов - В степях Зауралья. Трилогия

— Зачем мы пойдем на Троицк? Помогать атаманцам? Разве мы враги Советской власти? Подумайте!

— И думать нечего. Принимай, Петр, сотню, — заявил Клюшин.

— Я не прочь, если круг решит, согласен.

— Принимай, принимай, — послышались голоса станичников.

— Сейчас по местам, ребята. Видите, Ванька Леонов к нам скачет. В Бобровке держитесь ближе ко мне, — заметив скакавшего во весь опор на коне Леонова, торопливо произнес Петр.

— Господин хорунжий спрашивает, что за сбор? — воровские глаза Ваньки подозрительно пробежали по группе отставших казаков.

— Раскурка, — ответил неохотно Клюшин и протянул кисет. — Закуривай. Для милого дружка не жалко и пустой кисет подать.

— Подавись ты своим табаком, — Ванька в сердцах ударил коня нагайкой и направился обратно.

К вечеру отряд приближался к Бобровке. Последним в деревню въехал с группой фронтовиков Петр Новгородцев.

— Располагайтесь на ночлег ближе к квартире офицеров. Я скоро вернусь, — сказал он вполголоса и, тронув коня стременами, стал приближаться к большой группе спешившихся казаков.

— Все в сборе? — вглядываясь в лица, спросил он.

— Как будто все, — ответил кто-то.

— Помните уговор: сегодня нужно захватить офицеров, обезоружить и ехать обратно в станицу, — зашептал Петр и выжидательно посмотрел на улицу, из-за угла которой выехал урядник.

— О чем гуторите? — круто осаживая коня, спросил он казаков.

— Дорога убродная, лошадям тяжело.

— Скоро выедем на тракт, а там до Троицка рукой подать. Дадим же, братцы, красным жару, — похвалился урядник и тронул повод.

Когда конный исчез, Михаил Новгородцев произнес с усмешкой:

— Вырастили змейку на свою шейку.

— Ему что? Он на фронте не был, пороха не нюхал, нашивки урядника получил в тылу. Вот теперь и ерошится. Правильно Петр давеча сказал: не по пути нам с атаманами да с их приспешниками.

Над степью висел багряный закат. Охватив полнеба, он медленно угасал, окрашивая снежную равнину в нерадостные тона. Наступила ночь. В избах зажглись огни. В выси темного неба медленно плыл молодой круторогий месяц.

Дремлют в теплых пригонах коровы, тесной кучей спят овцы, и лишь порой в углу, на насесте, толкая друг друга, тихо квохчут полусонные куры.

Спят в теплых избах усталые казаки. Слышится храп, сонное бормотание, порой тяжелый стон. В углу, подперев руками голову, сидит Петр Новгородцев, глядя на трепетный огонек плошки. На стене мерно тикают ходики, за печкой нудно скрипит сверчок. Колеблющееся пламя плошки замигало. Очистив фитиль, Петр поднялся на ноги:

— Пора поднимать ребят, Михаил! — потряс он за плечо спавшего на лавке брата. — Вставай!

Тот быстро соскочил на ноги и, надев полушубок, пристегнул шашку:

— Собирать остальных?

— Да, — решительно ответил Петр и поправил съехавшую на затылок папаху.

Осторожно шагая через спящих, Михаил вышел на улицу. Вскоре сонная Бобровка наполнилась гулом голосов, топотом коней. Постепенно нарастая, шум докатился до большого крестового дома, стоявшего на окраине. Там было тихо. Видимо, обитатели крепко спали. Затем мигнул огонек зажженной спички, послышался голос дежурного Ваньки Леонова, который энергично тряс спавшего фельдшера.

— Да подымись, чертова перечница, — выругался он и двинул фельдшера кулаком. — Чуешь, казаки шумят?

Фельдшера точно подбросило.

— Буди командира, — засуетился он, собирая в санитарную сумку порожнюю посуду из-под спирта и какие-то склянки с жидкостью.

— А по шее не накостыляет? Выпивши ведь они легли… — фельдшер плюнул и торопливо зашагал к Воденикову.

— Яков Павлович, должно, беда, казаки шумят, — начал он, слегка дотронувшись до Воденикова, и, заслышав за спиной топот многочисленных ног, в страхе обернулся.

Леонов, пытаясь вырваться из цепких рук младшего Новгородцева, отчаянно ругался. Увидев перед собой суровое лицо Петра, стоявшего с шашкой наголо, фельдшер юркнул под широкую кровать Воденикова.

— Что это? Бунт? Вон отсюда! — полуодетый Водеников потянулся к лежавшему под подушкой револьверу и в тот же миг отлетел в угол, отброшенный сильной рукой Петра. Водеников дико озирался по сторонам в поисках спасения. Заметив окно, пнул сапогом тонкую раму и метнулся в темный пролет.

— Окружить дом! — распорядился Петр.

Казаки высыпали на улицу, но было уже поздно.

Вскочив на первую лошадь, стоявшую возле палисадника, Водеников скрылся.

Перед утром отряд казаков выехал обратно в Усть-Уйскую.