Федор Панфёров - Волга - матушка река. Книга 1. Удар

Аким Морев, не привыкший к новой для него терминологии, говорил, медленно подбирая слова, и это все видели, вполне понимая его, но не все принимали то, что он говорил: он ведь уже как бы заранее одобряет то, что предлагает Елена Синицына… И поэтому у некоторых, особенно у Уралова, по лицу пробежала тень неприязни. Заметив это, Аким Морев сказал:

— Я вижу, вы, товарищ Уралов, недовольны моей постановкой вопроса.

— Ничего подобного, — опроверг тот, но эти слова «ничего подобного» сказал таким тоном, что вызвал общий смех.

— Видите ли, в чем дело, товарищи, если бы способ лечения лошадей, болеющих анемией, являлся вопросом частного порядка… — заговорил Аким Морев.

— Как, например, лечение овец от чесотки, — не выдержав, вмешался Опарин.

— Хотя мы и это обсуждали на бюро, когда чесотка захлестнула наши отары. И все-таки то был вопрос частного порядка. Ныне мы, рассматривая применение препарата Рогова, подымаем вопрос общего порядка — о принципах науки.

— Эк, куда вы хватанули, товарищ Морев. — И Уралов окинул его насмешливым взглядом.

— Да. Только поэтому мы и ставим этот вопрос на обсуждение бюро обкома, — подтвердил Аким Морев, чувствуя, понимая, что спор уже разгорается. И, не желая, чтобы спор превратился в обычную схоластику, он заговорил уверенней и напористей: — Видите ли, в чем дело, товарищи… Нам с вами в ближайшие же годы только в нашей области предстоит освоить под орошение и обводнение около трех миллионов гектаров, развести на них сады, вырастить хлеб, хлопок, рис, виноград, а всем вместе — всему советскому народу — предстоит уничтожить дыхание пустыни, или, употребляя терминологию агрономов, ликвидировать «язык пустыни», другими словами, изменить климат Поволжья и превратить Волгу-матушку в действительную кормилицу страны.

— Хорошо! — бросил реплику Пухов.

— Мы, — продолжал Аким Морев, подбодренный репликой, — мы знаем, есть бактерии, вредные для человека, но есть и полезные. Мы также знаем, что в сельском хозяйстве иные виды бактерий играют выдающуюся роль, как, например, бактерии, забирающие из воздуха азот и передающие его растению. Если Рогову и его коллективу удалось превратить бактерии в кристаллы, то, стало быть, мы имеем возможность заготовлять нужные бактерии в изобилии, превращать их в кристаллы и переправлять в соответствующие места. Если Рогову и его коллективу удалось вредную бактерию путем изменения среды постепенно превратить в полезную, так разве мы не можем это практически применить в сельском хозяйстве? Нам предстоит серьезнейшая борьба со злыми силами природы, так давайте используем в этой борьбе все нужные средства…

— Вы переводите на практику, а вопрос-то принципиальный, — вмешался Уралов.

— Принцип без практики — чепуха, — резко возразил Аким Морев и продолжал: — Рогов и его коллектив заглянули по ту сторону установленной черты… Мы с вами решительно не приняли от капиталистического мира социальный строй. Мы заменили производственные отношения, разрушили старый государственный аппарат, создали новый, новую армию и так далее и так далее. Но ведь мы, товарищ профессор, приняли от старого мира основы науки — физику, химию, космогонию, медицину, ветеринарию, микробиологию…

Елена смотрела на Акима Морева расширенными глазами, понимая, что он из узкого круга — ветеринарии — переносит открытие Рогова в большую жизнь. Она собиралась было крикнуть: «Как это верно», — но ее опередил профессор Уралов, со смешком сказав:

— А разве это плохо… Мы переняли науку от старого мира? Что ж, заново создать арифметику?

Зал притих.

Маленький Опарин тревожно посмотрел на Акима Морева, боясь, что тот не найдет, что ответить, думая: «В самом деле, отбрасывать, что ли, все… Заново, что ли, все создавать… новый закон Ньютона, что ль?»

Александр Павлович Пухов только и произнес:

— Э-хе-хе!

А редактор газеты Рыжов, умильно посмотрев на Елену (он любил красивых женщин, как жокей любит красивых лошадей), что-то быстро стал записывать в книжечку, опустив при этом глаза, как бы говоря, что ему стыдно за первого секретаря обкома. И даже записал: «Не суйся в воду, не зная броду».

У Акима Морева в глазах блеснули злые огоньки, что бывало весьма редко. Он быстро погасил их и заговорил мягко, улыбаясь:

— Нет! Мне кажется, это хорошо — мы приняли основы науки от старого мира. Хорошо. Они, основы эти, материалистичны. Однако буржуазия, как господствующий класс, осветила основы науки по-своему, закрепила по-своему, дабы утвердить свой класс. Возможно, я говорю неверно? — намеренно спросил он, чтобы дать возможность противникам с ним поспорить.