Виктор Трихманенко - Небом крещенные

Пять полетов по кругу взвинтили до предела. Шестой полет я бы не выдержал: или послал бы инструктора подальше, или разревелся.

Следующий в самолет сел Белага. Я передал ему парашют и вздохнул с облегчением.

Машина ушла в воздух.

— Какая-то своеобразная методика у него, — только и сказал я.

— У кого? — спросил Булгаков.

— У инструктора нашего.

С жадностью затягиваясь табачным дымком, я успокаивался. Даже лучшему другу Булгакову выразил свое мнение об инструкторе сдержанно.

Белага, отлетав свои круги, пошатывался, как пьяный. Однако слова не обронил — он всегда молчит.

Последним должен был лететь Костя Розинский. Чем-то он не понравился инструктору с самого начала.

— Выруливай и взлетай! — бросил Горячеватый свое обычное.

Костя сейчас же дал газ. На линию исполнительного старта вырулили почти одновременно два самолета.

Мотор захлебнулся, когда инструктор ударил по рычагу, возвращая его назад.

— А осмотреться перед взлетом надо? — закричал Горячеватый так громко, что и мы услышали.

— Надо или нет, спрашиваю?!

Костя что-то бормотал.

— Вылазь! — отрубил инструктор.

Машину затащили на линию заправки. Скоро полетам объявили конец. Так Костя Розинский в этот день и не оторвался от земли.

2 ноября

Программа обучения на УТ-2 была небольшой — самолет считался " промежуточным". Курсантов подготовили и дали им по десять самостоятельных полетов. Когда-то в аэроклубе первый самостоятельный полет отмечался как праздник, его называли "вторым рождением". Здесь же все выглядело просто — ведь дело знакомое.

На УТ-2 мы получили первую практику в маршрутных полетах. Это было в новинку. Летишь по маршруту километров полтораста-двести; ориентируясь по карте, ведешь машину над перекрестками дорог, арыками и разными там Узун-агачами; летишь, правда, с инструктором, но все равно чувствуешь себя настоящим летчиком-штурманом, умеющим найти свой путь в безбрежном просторе неба.

Нескольким курсантам, которые, по выражению капитана Акназова, "выделялись в лучшую сторону", разрешили сходить по маршруту самостоятельно. А мне повезло больше всех: со мной решил полететь штурман. Пожилой капитан с лицом, испещренным старческими морщинами, преподавал в учебном отделе штурманскую подготовку. Он читал карту, будто газету, сложные навигационные расчеты для него — семечки, но он совершенно не умел пилотировать. Никогда не учился этому делу, ведь он — штурман, а не летчик. Вся, значит, надежда в предстоящем полете на меня, то есть на курсанта Зосимова. Он должен слетать отлично, посадить машину безупречно, не подвергая опасности штурмана-старикана. Так-то!

Поднимая машину в воздух, я успел заметить краешком глаза: все инструкторы и курсанты, собравшиеся на старте, сам капитан Акназов смотрят на меня.

Горячеватый в маршрутном полете контролировал курсанта, загадывая ему разные загадки. А этот штурман помогал:

— Подверните влево десять градусов, надо взять поправку на боковой ветер.

Я подвернул.

— Держите нос машины на седловину между двумя вершинами. Видите? И точно выйдем на поворотный пункт.

Через четверть часа под крылом появилась россыпь домиков — поворотный пункт.

— Подходим к аэродрому. Бросьте свою карту и не отвлекайтесь. Все внимание — расчету и посадке.

"А коленки у него подрагивают", — подумалось мне.

Штурман провел меня по маршруту, как ребенка за ручку. Легко так ходить.

Зато с инструктором интереснее. Если первый участок прошел хорошо, без ошибок, на втором участке инструктор тебя вознаградит. Снизится до бреющего полета и ну гонять овец по степи. Пикирует на отару, серые комочки раскатываются в разные стороны, будто их раздувает ветром. Чабан машет палкой, собаки скалят пасти в бессильной злобе. Над кишлаком проносились низко-низко ревущим демоном. "Шоб трубы позлиталы!" — кричал в рупор инструктор. Здорово! Всех "катал" на бреющем младший лейтенант Горячеватый, исключение составлял Розинский — с ним летали на положенной высоте 800—1000 метров. "Этот друг может в землю врезаться или разболтает кому…" — пояснил инструктор в доверительной беседе со мной и Булгаковым. Если начальство узнает о бреющих полетах — инструктору больше не держаться за ручку…

— Давайте повнимательней: слева по курсу аэродром. — Голос штурмана отвлек меня от воспоминаний.

"Перестань трястись!" — мысленно прикрикнул я на него.

Лихо развернул я самолет, заходя на посадку, — по-истребительски! Прибрал газок. Белое посадочное "Т" почему-то оказалось очень близко. Тут только я сообразил, что безбожно промазываю.