Юрий Смолич - Мы вместе были в бою

Машина выехала из дворика на переезд и тут почти зашаталась от ветра, даже крылья над скатами зазвенели.

— Не будем спешить, Ян, — проворчал Клейнмихель, — при большой скорости ветер на самом деле может опрокинуть ее на ухабе. Чертов ветер с востока, как бы он не сдул нас с земли! — и он захохотал.

Машина покатилась не быстро, стрелка на спидометре отметила тридцать километров — до города было километров двенадцать, меньше чем полчаса езды. Но за холмами и перелесками на горизонте города еще не было видно. По обеим сторонам шоссе раскинулась голая степь, шквальный ветер бил то сзади, подгоняя машину, то слева, занося ее на обочину дороги. Но шофер тотчас же выравнивал ее. Ян глядел прямо перед собой сквозь ветровое стекло, на шоссе. Руки его лежали на баранке руля, передвигаясь то вправо, то влево — люфт руля был значительным, а машину надо было вести ровно.

Мыслей о бегстве у Стахурского не было. Он принял решение и теперь выполнял его: если бы даже подвернулся случай бежать, он не имел на это права. Подпольная организация была под угрозой провала, но размер провала неизвестен. Стахурский должен узнать это в гестапо и сообщить товарищам. Он должен найти для этого средства. И у него была надежда: тюрьму охраняла полиция, а в полиции были свои люди. Если же ему не удастся предупредить товарищей, он должен запутать следы, все взять на себя и погибнуть, не допустив провала организации. Другого выхода не было.

Он глядел по сторонам, и взгляд его отмечал проносившиеся мимо предметы, как неживые, нездешние, потусторонние. Он думал только об одном: выведать, передать, запутать, принять все на себя.

Дорога миновала перелесок и нырнула в овраг. Ветер тут был тише, и машина покатилась со скоростью в сорок километров.

Позади, над самым ухом, сопел Клейнмихель; его пистолет на выбоинах касался затылка Стахурского в том месте, где находится углубление под мозжечком. Если бы не потребность жить дальше для борьбы — чудесный случай вырваться из этого мучительного напряжения. Но Стахурский был борцом, и он принял решение.

Машина катилась вниз, ветер тут, внизу, под прикрытием возвышенности, уже не сносил ее, но мотор несколько раз чихнул, машина подскочила и рванулась вперед.

— Что там? — сердито буркнул Клейнмихель.

Ян заерзал на сиденье, завозился своими огромными бутцами по педалям и предупредительно замотал головой: все будет в порядке, пусть шеф не беспокоится. Они миновали еще один перелесок, дорога свернула немного влево, спустилась еще ниже, и тут уже было почти совсем тихо — ураган свирепствовал на вершинах холмов и внизу только местами подымал поземку. Впереди был мостик через яр, поросший редкими деревьями и густым кустарником, — чудесное место для бегства.

Ян выключил мотор, теперь машина катилась плавно, без рывков, и с разгона промчалась через мостик. Ян снова включил мотор и дал газ.

Но на подъеме машина чихнула, подпрыгнула, и мотор сразу заглох.

— Футц! — крикнул шеф.

Ян несколько раз нажал педаль, но зажигание ответило холостыми оборотами. Ян испуганно взглянул через плечо на шефа, быстро открыл дверцу и выскочил на шоссе. Ветра здесь почти не было. Дуло пистолета сильнее прижалось к затылку Стахурского. Шеф что-то недовольно бубнил.

Ян откинул капот и начал возиться с мотором. Стахурский услышал, что Клейнмихель левой рукой начал шарить в кармане. Потом он вынул сигару, засунул ее в рот. Ян, оставив кожух поднятым, открыл дверцу машины.

— Ну, что там? — сердито спросил Клейнмихель.

— Прошу быть спокойным, — пробормотал Ян задыхающимся голосом; он дрожал перед шефом. — Прошу быть спокойным. Одна минутка, с вашего позволения, и все будет как следует. Это только трубка подачи…

— Проклятый бензин! — проворчал Клейнмихель. Он щелкнул зажигалкой, и клубы теплого дыма поплыли сзади Стахурского.

Ян откинул свое сиденье. Стахурский искоса взглянул на ящик с шоферским подручным инструментом: домкратик, ломик, ключ. Отдельно в ящике лежал пистолет, большой Штейер, — робкий шофер держал свое оружие слишком далеко!

Рука Яна отодвинула ломик и коснулась пистолета.

И вдруг…

Ян выпрямился, поднял пистолет, и резкий выстрел — он был оглушителен здесь, в кабине, над самым ухом, — как страшный удар бича, потряс воздух.

Ян из-за спинки шоферского сиденья выстрелил Клейнмихелю прямо в лицо.

Слышно было, как охнул человек, и его тяжелое тело свалилось с сиденья.

Это было настолько неожиданно, что на мгновение Стахурский так и остался неподвижным. Потом он крикнул: