Юрий Смолич - Мы вместе были в бою

Только это понимал Стахурский, и больше ему нечего было понимать. Но он не знал, как уведомить подполье, так как неизвестно, кто же перед ним — человек, который предлагает действовать совместно в интересах союзных держав, или человек, который хочет только получить согласие на это и тогда обрушить удар на все подпольё.

Клейнмихель — или кто бы он ни был — стоял весь исполненный решимости завершить начатое дело. Он внимательно, но не назойливо поглядывал на Стахурского.

— Теперь все мои карты в ваших руках. И теперь вы уже не можете сомневаться в моих аргументах. Как работник разведки, вы, возможно, знаете наш страшный закон: разоблаченный агент — вне закона, он заочно присуждается к смерти, — он одну секунду помолчал, но закончил спокойно: — И у вас может возникнуть вполне законный вопрос: почему же я пошел на это? Отвечаю на ваш вопрос: потому что я потерял связь с нашей системой. В обстановке войны, когда меня отделяет от моего государства ряд фронтов, я не успею восстановить эту связь, пока здесь будет Гитлер. У вас вполне законно может возникнуть еще один вопрос: почему я так хочу уничтожить Гитлера, даже ценой собственной гибели? Отвечаю: потому, во-первых, что таков закон разведчика, — он выполняет задание даже ценой собственной жизни; во-вторых, ввиду чрезвычайной важности этого дела для победы наших держав, я буду рассчитывать на снисходительность наших суровых законов. За ликвидацию Гитлера мне простят саморазоблачение…

Все это было сказано как будто искренне, и для Стахурского, подпольщика в безвыходном положении, звучало как правда. Простота борьбы была сложна, но и сложность ситуации была проста.

Стахурский глубоко вздохнул, посмотрел шефу прямо в глаза и сказал:

— Мне очень жаль, герр Клейнмихель, но я не вижу разницы между гестапо и Интеллидженс сервис.

— Футц! — Клейнмихель изо всех сил стукнул кулаком по столу.

Терпение его лопнуло, да и все средства были исчерпаны.

Клейнмихель решительно подошел к двери, снял с крючка доху и быстро надел ее. Когда его правая рука выскользнула из рукава, в ней был пистолет.

— Одеваться, быстро! — приказал он. — Шнель!

Он молниеносно ощупал карманы Стахурского.

— Ни одного лишнего движения. Лишний шаг — пуля! Стоп! Лицом ко мне!

Стахурский снял с крючка шинель и не спеша надел ее.

Клейнмихель указал пистолетом на дверь. Стахурский направился к двери. Шеф последовал за ним в трех шагах позади.

На пороге Стахурский остановился и повернулся к Клейнмихелю.

— Я не Стахурский, — сказал он, — я Шмаллер.

В его тоне не было вызова, но этим было сказано все. В этих словах была спокойная и торжествующая категоричность: я выдержал, я сильнее тебя, и я вынесу все, что угодно. Стахурского уже нет, он уже умер. Есть только Шмаллер, но в эту минуту к Шмаллеру перешли все силы Стахурского. В интонации Стахурского была ирония, откровенное глумление над воякой, который поломал свое оружие, но крепости не взял.

— Но! Но! — прикрикнул Клейнмихель и толкнул Стахурского пистолетом в спину.

Стахурский открыл дверь, и они вышли в соседнюю комнату. Там было по-прежнему тихо, только шофер Ян дремал в углу над опустевшей чашкой. Но как только скрипнула дверь, он сразу вскочил и вытянулся перед шефом. Пистолет в руках Клейнмихеля, направленный в затылок Стахурского, не произвел на него впечатления. Очевидно, он привык к такого рода зрелищам.

— Машину, Ян! — приказал шеф.

Ян бросился к выходу, Грохоча своими огромными башмаками, и мгновенно скрылся за дверью. Ветер вырвал щеколду из его рук и громыхнул дверью так, что задрожал весь домик. Но Ян всем телом превозмог порыв ветра и пулей понесся к машине. Когда на пороге показался Стахурский, Ян уже сидел в кабине и выжимал газ.

Стахурский скользнул взглядом по сторонам. О бегстве нечего было и думать — автоматы эсэсовцев торчали изо всех щелей. И он направился к машине, преодолевая ветер. Клейнмихель шел за ним, на каждом шагу подталкивая его пистолетом в спину. Он указал Стахурскому на место рядом с шофером, а сам сел позади. Пистолет был вплотную у затылка Стахурского.

— Малейшее движение к двери или к шоферу — пуля в затылок! — сказал Клейнмихель и после короткой паузы добавил с издевкой в голосе: — Не советую вам сильно покачиваться на поворотах и выбоинах, потому что я могу вас по ошибке преждевременно просверлить. Поехали, Ян!

Ян только искоса глянул на пистолет шефа и послушно выжал конус.