Разве что сам Вася Шишкин мог бы дать ответ по этому поводу, но Василий Михайлович смотрел в сторону, противоположную трибуне, и покручивал в пальцах карандаш…
Никто не ответил на этот вопрос.
Кроме зала партийной конференции, который дружными аплодисментами ответил на вопрос делегата Малыгина.
Тот переждал, покуда кончат хлопать, и повернулся к залу:
— А теперь, товарищи, позвольте мне сказать — все, что я думаю и как умею…
Исподнизу, проникая сквозь перекрытие второго этажа, сквозь крашеный пол, сквозь истертый ковер, доносились сюда переборы гармоней и лихие дробушки. Там, в зале, шел концерт художественной самодеятельности. Для участников конференции — чтобы они отдохнули. Ведь завтра еще предстояло заседать.
Но Вокуев и Терентьев не остались на концерте, хотя и сожалели об этом. Они уединились в кабинете и долго курили, сидя друг против друга.
— Ладно, — сказал наконец Терентьев, задавив в пепельнице окурок. — Давай, Геннадий Павлович, говори прямо: с чем приехал?
Тот, помолчав, усмехнулся:
— С чем приехал — с тем, видно, и уеду.
— А все же?.. Знаешь, эти ваши обкомовские тайны мадридского двора — тут про них уже целый месяц базар жужжит.
— Ну? — искрение удивился Вокуев.
— Сходи — спроси. Так что лучше выкладывай начистоту: какие привез директивы? Засиделся Терентьев — менять надо?
— А нет разве?
Секретарь обкома пытливо глянул ему в глаза.
— Не засиделся, считаешь?
— Вам видней. Мне-то как знать об этом? Может, и засиделся. Кресло вон мягкое, удобное… Готов уступить.
Егор Алексеевич отвернулся обиженно.
Из-под пола теперь звенели тонкие и не очень стройные голоса: выступал школьный хор.
— Что ж, могу раскрыть карты, — сказал Вокуев. — Да, было у нас такое намерение. Хотели забрать тебя отсюда… — И, перемолчав секунду, чтобы насладиться эффектом, продолжил: — В столицу республики. Министерство тебе дать хотели.
Однако эффекта не получилось. Лицо Терентьева даже не дрогнуло.
— А теперь здесь останешься, — закончил Геннадий Павлович.
Вот тут-то и заволновался Егор Алексеевич. Когда все ему стало ясно. И когда он понял, что неспроста, не от ветра родились разговоры и слухи, встревожившие Усть-Лыжу.
— Значит, собирались Шишкина — первым секретарем?
— Собирались, — признался Вокуев.
— Да вы… да вы что там, в кадровых вопросах, очередность установили: с третьего на второе, а со второго на первое? Так, что ли?
— Ну, ты не упрощай. Сам знаешь, как это делается. И людей выдвигать надо.
Егор Алексеевич в полном отчаянии бросил кулаки на стол. Наклонился к Вокуеву.
— Геннадий Павлович, не могу больше… Выслушай ты меня. Как батюшке исповедуюсь. Сам я во всем виноват. Это я его, Шишкина, и в райком взял, и на учебу направил. Моя это ошибка — и я себе ее не прощу по гроб жизни. Но ты пойми одно, самое главное: нельзя этому человеку на партийной работе — ни первым, ни вторым, никаким… Нет у него для этого данных. Все равно что безногого в балет приспосабливать: хоть учи его, хоть воспитывай, помогай всеми силами — ничего не получится! Ведь если…
— Погоди, — перебил его секретарь обкома. — Вот ты сейчас упомянул о воспитании. Хотя пример твой и не больно удачен… Мы давно знали, что не ладится у вас. Знали, что не сработались. А скажи: пытался ли ты поговорить с ним начистоту, по душам, откровенно, ну, извини, хотя бы дома, за рюмкой?
Терентьев сощурился, вспоминая. Не вспомнил. Не было у них, к сожалению, такого приятного случая. Впрочем…
Был один разговор — задушевный. На рыбалку вместе ездили, за налимами. Ночью костер жгли… — Терентьев даже подробности припомнил. — Беседовали. Вот он мне тогда и сказал: «Плохо, Егор Алексеевич, порядка мало… Смотри, говорит, перепись населения провели — кто что скажет, то со слов и запишут. А почему документы не проверяли?..»
— М-да, — произнес Вокуев.
На лице его сейчас появилась некоторая замкнутость.
Он конечно же вполне доверял своему собеседнику — давно его знал. Однако бывают такие ситуации, когда нельзя целиком полагаться лишь на одно мнение. Оно может быть и пристрастным. Особенно когда существуют давние нелады. А тем более — после сегодняшнего инцидента…
— Видишь ли, Егор Алексеевич, — задумчиво сказал он. — Бросаться людьми тоже не дело. Эдак можно и пробросаться…
Из-под пола доносилась разудалая кадриль.
Перед заключительным, выборным заседанием конференции, как водится, состоялось совещание руководителей делегаций. Там согласовывали и подрабатывали список кандидатов в новый состав райкома, который потом выносился на общее рассмотрение и обсуждение.
Читать дальше