Варткес Тевекелян: За Москвою-рекой. Книга 1

За неделю до дня рождения Милочки он три часа простоял у театральной кассы, купил билеты на «Московский характер» в Малый. Он считал, что удобнее всего будет поговорить с нею по дороге на вокзал после спектакля или даже в электричке, провожая ее до самой дачи. И вот теперь, улучив подходящую минуту между танцами, он подошел к Милочке и пригласил ее в театр. Ему показалось, что она смутилась — отвела глаза и каким-то чужим голосом быстро ответила, что еще не знает, сумеет ли освободиться в среду. Сергей не стал просить, не стал настаивать. Он только подумал про себя: «Ну вот, так я и знал», — и отошел от нее в сторону.

И тут он понял, что между ним и Милочкой все кончено. «Ну и пусть, и пусть!» — зло твердил он, стараясь притушить свою боль. Однако ему это не удавалось. Он как-то сразу утратил ко всему интерес, и все, что окружало его здесь, стало ему еще более чужим. Невыносимо было оставаться дольше в этой душной комнате, видеть, как Борис, танцуя; подпрыгивает и ломается, слушать тощую Лену и наблюдать за притворно любезными ужимками Ларисы Михайловны. Ни с кем не прощаясь, он незаметно вышел в переднюю, отыскал свое пальто и ушел.

Дождь усилился. На пустынных дорогах дачного поселка грязь, лужи. Сергей шел, ничего не замечая. «Она завела новых друзей, ей скучно со мной. Странно: раньше я мог говорить с ней о чем угодно, а теперь увижу ее — и язык отнимается. Посмотришь на других — люди как люди, держатся непринужденно, танцуют, веселятся, — а я стою, словно чурбан, не знаю, куда руки девать. Конечно, ей скучно со мной… Но в чем же дело? Может быть, я сам виноват?..» Вдали, сквозь завесу моросящего дождя, тускло мерцали огоньки железнодорожной платформы, и время от времени с грохотом проносились длинные, ярко освещенные составы…

К одиннадцати часам на дачу приехал Василий Петрович. Отпустив машину и подойдя к застекленной террасе, он заглянул в столовую. Веселье было в полном разгаре. «Ну, мне здесь, кажется, делать нечего», — подумал он и, обогнув дачу, с черного хода зашел в кухню, где сбившаяся с ног Любаша мыла посуду.

— Принесите мне, пожалуйста, наверх стакан чаю и чего-нибудь поесть. Только не проболтайтесь, что я приехал, — предупредил он и на цыпочках поднялся к себе в спальню.

Василию Петровичу было не до гостей. День выдался тяжелый, с самого утра начались неприятности и цепочкой тянулись до самого вечера. На Невинномысской мойке опять запоздали с отгрузкой шерсти, а на двух фабриках срывалось выполнение плана, на базе Мосторга забраковали большую партию платков, — назревал скандал, а тут еще приказ министра о назначении инженера Власова директором Московского комбината. Василий Петрович в самой категорической форме возражал против этой кандидатуры, но с ним не посчитались, и это рассердило, обидело его…

День прошел в хлопотах. Беспрерывным потоком шли посетители, не переставая трещали телефоны, то и дело заходили в кабинет работники аппарата с разными бумагами и требовали срочно подписать. Только к вечеру Василий Петрович смог заняться почтой. Среди множества циркуляров, инструкций, требований он натолкнулся на контрольные цифры четвертого квартала, разработанные плановым управлением министерства. План по главку опять увеличивали.

— Чиновники, совсем оторвались от жизни! — сказал вслух Василий Петрович и, позвонив секретарше, велел позвать начальника планового отдела.

Запершись, они с плановиком долго ломали голову, какие бы найти убедительные доводы, чтобы опротестовать увеличение плана. Дело осложнялось еще тем, что в министерстве хорошо знали о резервах и неиспользованных производственных мощностях руководимого Василием Петровичем главка. Оставался единственный якорь спасения — нехватка сырья. Подбирая формулировки поосторожнее, они написали письмо на имя министра.

Часов в семь Василий Петрович собрался было на дачу, но в это время позвонили из секретариата заместителя министра и пригласили на срочное совещание по вопросам капитального строительства. Делать было нечего, пришлось собрать на скорую руку необходимый материал, пробежать цифры и спуститься вниз.

На совещании говорили много и нудно. Как и следовало ожидать, ничего срочного не оказалось, — речь шла о том, чтобы любой ценой освоить до конца года ассигнования по капитальному строительству. У Василия Петровича разболелась голова, он плохо слушал, о чем говорилось, стараясь скрыть зевоту.

По дороге домой, утомленный и как-то внутренне опустошенный, Василий Петрович подумал: «Хорошо бы сейчас лечь, закрыть глаза, обо всем забыть…» Но вспомнил о дне рождения падчерицы, досадливо поморщился и махнул рукой.