Виктор Лесков - Серебряные стрелы

Да, было из-за чего расстраиваться Егорушкину. А он летел как на пожар!

— Замполит, запиши: первым по тревоге прибыл старший лейтенант Егорушкин, — сказал командир.

«Не надо, Борис Андреевич, меня утешать! И так все ясно!» — взглядом ответил Владимир.

Стараясь ни на кого не смотреть, Егорушкин отошел к шкафу с документацией, как будто срочно понадобилась летная книжка.

А чего скрывать, ему очень хотелось пустить на учениях ракету, поразить цель прямым попаданием. Что значит в судьбе летчика практический пуск? Это нечто вроде боевого крещения или, как говорят политработники, экзамен на боевую зрелость.

Егорушкин и Лопасов были однокашниками, закончили одно училище, вместе начинали службу в полку лейтенантами, а вот в карьере более удачливым оказывался Лопасов. Нельзя сказать, чтобы он был там способнее Егорушкина — напротив, в училище задачки по матанализу и упражнения по аэродинамике он добросовестно переписывал у Владимира, но Лопасов вон уже командир подразделения, а Егорушкин год только как командир корабля. Хотя уровень подготовки их как летчиков был совершенно одинаков. В чем же дело? Может быть, во всем виноват сам Владимир?

…Да, Егорушкин допустил ошибку с первых месяцев лейтенантской службы — в самых, что называется, исходных данных. Он соотнес несоизмеримое: отношения между людьми и вообще отношение к жизни. Конечно, в пору юности трудно различить, где преходящее, а где вечное. Да и не только в пору юности. Но если еще не освоившемуся в части лейтенанту майор Цыганов говорит, что пока он, Цыганов, будет сам здесь летать, ему, лейтенанту Егорушкину, не видать командирского штурвала как своих ушей — попробуй тут сохрани оптимизм.

Кто такой майор Цыганов? Это был легендарный в части человек! Пожилой, неизменно со стрижкой под «бобрик», лицо и шея испещрены мелкими засечками морщин и так прокопчены солнцем и ветрами, что давно утратили свой естественный цвет. Общее образование семь классов, специальное — какой-то аэроклуб. Когда-то таких летчиков было много, большинство их вовремя ушло, а Алексей Петрович держался сколько мог, сколько удавалось держаться.

— Ты, ета, пощему в ботинках пришел? — совершенно справедливо спросил тогда майор Цыганов лейтенанта Егорушкина.

Владимир должен был выполнять самый первый, так называемый показательный, полет на новом для него самолете. Точнее, должен был выполнять полет Алексей Петрович и показывать молодому летчику, какой это самолет в управлении, особенности техники пилотирования, какие скорости, высоты, маневренные возможности.

— А в чем я должен? — Лейтенант не понимал, что предосудительного в его ботинках.

Майор Цыганов стоял перед ним, держа руки в косых карманах куртки, щурясь от дыма сигареты. Здесь же рядом и весь экипаж, в том числе и срочная служба.

— Тысящу раз объявляли: приходить на полеты только в унтах или меховых сапогах, ты этого не знал? — Голубовато-бесцветных, чуть навыкате, глазах Цыганова явная неприязнь: «Элементарных вещей не знает!» Майор Цыганов просто упустил из вида, что в училище зимой летают редко, а тут, в боевой части, лейтенант Егорушкин не успел еще ничего усвоить.

— Не знал. И вообще на складе унтов нет.

— А вдруг що слущится? — поставил Цыганов риторический вопрос.

Имелось в виду только одно: если придется катапультироваться, то, пока найдут Егорушкина спасатели, он в этих ботиночках несомненно останется без ног. Отморозит! Да и сейчас на него жалко было смотреть: постоял на стылом бетоне полчаса и посинел, как цыпленок.

— Иди и скажи своему командиру, що ты еще не готов летать. — И затем уже не Егорушкину, а всему экипажу: — Во работают, мать их…

Возможно, Цыганов винил не Егорушкина, а снабженцев, дескать, пилотам летать не в чем, однако лейтенант отнесся к решению командира однозначно: «Молодым прикрывает кислород!»

Егорушкин очень тяжело переживал первое отстранение от полета. А Цыганов на другой же день подошел к Владимиру в классе предполетной подготовки и подал бланк полетного листа.

— Лейтенант, оформи для тренировки! Вщера я летал на проверку с командиром части. Экипаж выпищещь из плановой таблицы.

Вроде между ними и не было вчерашнего инцидента. Но если Цыганов его забыл, то Егорушкин помнил все абсолютно подробно.

Нет, Егорушкин не отказывался заполнять полетный лист, он только на мгновение задумался, его ли это дело — заполнять чужому командиру разные бумаги. В их разговор неожиданно встрял Лопасов: