Виктор Лесков - Серебряные стрелы

— Слава, кончай высоту считать! Не видишь, помочь нам надо? — Это Капралов, несостоявшийся первоклассный летчик, бесперспективный «правак».

Что он предлагал своему другу? Оставить катапультное сиденье, снять парашют и пройти к ним в кабину, когда все готовы покинуть самолет? Предлагал отказаться от последнего шанса на спасение?

— Разреши, командир? — Кашкин, отодвинув шторку, смотрел снизу, и его глаза от падавшего сверху света казались совсем васильковыми.

«Разрешить? Как же разрешить?» Но в конечном итоге за все отвечает он, командир. Если вывести не удастся, то ему, только ему, придется ждать за штурвалом, когда штурман снова наденет парашют и покинет самолет. Ждать, если даже он не успеет катапультироваться.

— Только поторопись.

— Минуту, командир! — Проворно сбрасывал Кашкин парашютные лямки.

В следующее мгновение он, уже крепко ухватив штурвал обеими руками, тянул его на себя. Самолет прекратил кренение, а затем неохотно, как в воде, пошел в нейтральное положение. «Неужели получилось? Неужели?» — не верил своим глазам Волков. Но радоваться было пока еще рано.

«Высота, падает высота!»

Волков смог свободно вздохнуть, когда перевел самолет в набор высоты, уменьшил скорость. Теперь летчики могли держать самолет и без помощи штурмана.

— Все, Слава, выгребли. Спасибо тебе.

Кашкин стоял рядом, улыбался и, казалось, ждал еще работы. Как будто спрашивал, что делать дальше.

— Спасибо, Слав, — еще раз кивнул Волков. — Давай курс домой.

— Понял, командир. — Он оглянулся на Капралова и полез на четвереньках в свою кабину. Через минуту дал команду: — Разворот на сто восемьдесят!

— Спираль получилась?

— Полный виток, — подтвердил штурман.

— Ну, пошли. — Волков осторожно начал разворот, будто самолет держался на верхушке шара и мог свалиться вниз в любую минуту. — Передайте, что возвращаемся, — вызвал он на связь ведущего.

— Понял вас. А мы уже думали… — Он не договорил, что там думали, спохватился на полуслове. — Понял вас! Передаю.

— Не рановато ли, командир? Попробуй! — Капралов легонько подвинул вперед-назад штурвальную колонку: что-то явно мешало свободному ходу руля высоты.

Для одного полета это было слишком много.

— Титов, осмотри хвостовое оперение, — устало распорядился Волков. Стрелок отозвался сразу, ответил с каким-то странным подъемом, словно сообщал радостную весть:

— Командир, тросик антенны попал между рулем высоты и стабилизатором.

Теперь стало понятно, почему был тот рывок, когда они нырнули под заправщик. Все-таки зацепились.

— Хоть пешком иди, — заметил Капралов.

Если бы они могли вылезти из самолета, оставить его посреди дороги… Тросик оборванной антенны скользил между рулем высоты и стабилизатором, как иголка в ножницах. Но когда-нибудь он должен был зацепиться и заклинить управление в самый неподходящий момент. А что делать? Не бросать же самолет после всего, что было, из-за какой-то проволоки.

— Будем садиться, — решил Волков.

Капралов мельком взглянул на него и отметил, как осунулось лицо командира. Еще резче выступили скулы, глубже пролегли морщины к уголкам поблекших губ. «Молодой-то еще парень…» Согласился с видимой бодростью:

— Вытянем!

Им повезло. Они благополучно приземлились. Но как брали на посадке штурвальную колонку, так она и осталась в крайнем положении.

— Руль высоты вверху, — доложил в конце пробега прапорщик Титов.

— Да, заело, — ответил ему Капралов. Он выполнял свою обычную работу: убирал закрылки, выключал один за другим ненужные приборы. Но все-таки разъяснил:

— Скорость упала, и тросик повис, зажал там все.

— Надо же, профессор! — мотнул головой Кашкин. Склонившись над бортжурналом, он «доделывал» свой маршрут, чтобы не ругался потом старший штурман.

Волков не вмешивался в их разговор. «Ну вот и успели… успели… успели…» — стучало у него в висках. Его распирало от ликования; возможно, это же испытывали и все в экипаже, но они молчали, занятые своим привычным делом.

— Приготовься, командир, идти «на ковер». Распинать тебя будут, — не отрываясь от бумаг, предупредил Кашкин.

— Это уже не важно.

Волков сейчас думал о другом. Какая разница, хвалить будут или ругать? Он думал о том, как ставил подчиненных на свои места, как утверждал свое командирское начало, и ему сейчас было стыдно. А еще он вспомнил, как мечтал вернуться назад, откуда приехал, командиром эскадрильи. Все это было ничтожным и мелким теперь, после их общего витка спирали.