Виталий Закруткин: Плавучая станица

— Ну?

— Ну, а вы поглядите, какую мы рыбу в счет плана сдали. У нас ведь ее принимают по весу. Вот мы и сдаем малоценную рыбную мелюзгу: ласкиря, уклейку, пескаря. Или же хамсу да тюльку в море ловим. Этой дребеденью и план выполняем. Да еще и молодь промысловых пород без всякого ограничения прилавливаем.

То, что рассказал Степан Худяков, поразило Василия.

— Скажите, а если взять ваш годовой улов в целом, — осторожно спросил он, — сколько же в нем получается этой низкосортной мелюзги?

— Больше половины, — отрезал Степан.

— Здо-орово! — протянул Зубов, недоверчиво поглядывая на своего спутника. — Ну, а как же рыбозавод платит артели за такие уловы?

— Платят нам, конечно, по установленным расценкам, за каждый вид рыбы по-разному. Да ведь государству от этого не легче. Государство ждет от нас ценной рыбы — сазана, леща, севрюги, рыбца, — а мы, извиняюсь, всякую дрянь сдаем и о выполнении плана рапортуем…

Они уже приближались к Соленому Логу — широкому заснеженному займищу, по которому ходили люди, и Василий, тронув Степана за рукав бушлата, спросил:

— Скажите, товарищ Худяков, чем же вы все-таки объясняете такое положение?

— Известно чем: рыбы у нас в реке становится маловато.

— Почему?

— По-разному люди говорят…

Степан сбил на затылок кубанку и махнул рукой:

— Бригадир наш, к примеру сказать, обвиняет природу: то, мол, вода в реке низкая, то верховой ветер всю весну дует, то, дескать, рыба плохо плодится. А по-моему, не вода и не ветер, а мы сами всему причиной: как хозяйнуем, так и прибыль получаем. А мы рыбалим так, будто в очко играем: выйдет карта — значит, хорошо, а нет- недобор будет…

Он, должно быть, хотел еще что-то сказать, но в это время до них донесся сердитый окрик идущего навстречу Антропова:

— Чего вы копаетесь, друзья? Становись по местам! Загонщики вот-вот начнут гаять по камышам и поднимут волков, а мы гуляем!

Соленый Лог, то самое место, на котором должна была начаться облава, представлял собой низкую часть надречного займища; он был растянут километра на три и одним концом упирался в старое, поросшее вербами русло реки, а другим — в ровную линию темнеющих на горизонте приозерных камышей. По словам деда Малявочки, вся волчья стая лежала сейчас в засыпанных снегом камышах. В обход этих камышей еще с утра отправились загонщики. Они должны были поднять волков и, перекрикиваясь, постукивая палками и посвистывая, погнать всю стаю к вербовым зарослям, где стояли охотники.

Для того чтобы волки не ушли ни влево, ни вправо, лыжники-комсомольцы зафлажили весь Соленый Лог, то есть замкнули его подвешенным на бурьяны и кустарники тонким шнуром, на котором трепыхались разноцветные, смоченные керосином флажки.

Когда Зубов и Степан Худяков подошли к зарослям, Архип Иванович Антропов — он руководил облавой — заканчивал последние приготовления. Вокруг него тесной кучкой стояли охотники. Среди них Зубов увидел девушку. Она, по всему было видно, только что прибежала и никак не могла отдышаться от быстрого бега.

«Должно быть, та самая дочка моего досмотрщика», — подумал Зубов.

Одетая в ватную стеганку и в такие же ватные штаны, в заломленной на затылок шапке-ушанке, девушка стояла у толстого вербового пня, держа на плечах ружье так, как женщины носят коромысло.

Зубов искоса взглянул на нее.

Прямые, даже на концах не вьющиеся пепельно-русые волосы, выбившись из-под шапки, спадали ей на плечи. Высокий чистый лоб был покрыт капельками пота. Ни слегка вздернутый нос, ни чуточку припухшие губы девушки не понравились Зубову. Только глаза ее сразу притягивали: серо-голубые, цвета речной воды, они почему-то казались почти темными, и взгляд их был медлителен, излишне настойчив и тяжеловат.

Не скрывая любопытства, девушка посмотрела на Зубова, заметила, что он тоже смотрит на нее, нахмурилась и отвернулась.

— Ты, Груня, становись первым номером, — обратился к ней Антропов, — займешь место под той, крайней вербой, будешь у нас на левом фланге. Ты, Степан, иди за ней и занимай второй номер.

Он подумал и положил ладонь на ружье Зубова:

— Вы, товарищ инспектор, будете третьим номером, а я стану в середке, правее вас…

Зубов хотел было сказать, что у него нет заряженных картечью патронов, но Архип Иванович уже повел остальных четырех охотников к обрамленной вербами речной излучине.

Василий остался один. Он видел, как Степан Худяков, протоптав снег, лег метрах в пятидесяти левее, а еще дальше, прислонившись спиной к корявому стволу старой вербы, стала Груня. Справа, скрывшись за бугристой кромкой берегового обрыва, устроился Архип Иванович. Василий осмотрелся, зарядил ружье, примял ногой сухой бурьян, опустился на колени и уперся плечом в ободранный, выгоревший в середине пень.