Виталий Закруткин - Плавучая станица

— Здорово завернул! — отозвался с места Захар Бугров. — Он глядит на рыбаков как на свое поместье и рассуждение имеет вроде панского приказчика: то, дескать, твое, а это мое! Ежели бы товарищ Мосолов по-соседски в полеводческий колхоз заглядал, то он бы увидел, что тут не головотяпство, а тяжелое стихийное бедствие.

— А на што ему твой колхоз! — засмеялся кто-то. — У него рыбацкая система!

— Подождите, товарищи, — сказал Назаров, — надо в это дело ясность внести.

Устало поглаживая седеющие волосы, секретарь райкома негромко сказал Мосолову:

— Иди сюда, Кузьма Федорович, тут есть свободный стул.

Мосолов подошел и сел рядом.

— Я вас слушаю, Тихон Филиппович…

Секретарь долго молчал, думая о чем-то, а потом спросил:

— Ты когда решил закончить строительство рыбозавода?

— К первому августа.

— А потом что?

— Как потом?

Тихон Филиппович повернулся ближе к Мосолову:

— Потом, после первого августа, когда завод будет выстроен, что вы будете делать на нем? Сразу начнете эксплуатировать?

— Нет, не сразу, — насупился Кузьма Федорович, — работать на заводе мы начнем позднее.

— Когда именно?

— Наибольшая загрузка у нас будет весной будущего года.

— А до весны?

— До весны мы будем вести подготовительные работы, аппаратуру установим, ну и всякое такое…

Спокойная рука Назарова легла на плечо председателя рыбколхоза:

— Значит, Кузьма Федорович, если строительство завода вы закончите не к первому августа, а, скажем, к пятнадцатому сентября, от этого ваши планы не будут поломаны? Так? Не будут?

— Планы, конечно, не будут поломаны, — почесал затылок Мосолов, — но у нас уже приглашены гости к открытию завода, и люди ждут…

— Это очень жалко, — серьезно сказал Назаров, — но для того чтобы спасти хлеб, придется, очевидно, извиниться перед гостями и празднование немного отодвинуть…

Архип Иванович, разглаживая густую бороду, поднялся с табурета.

— Мне думается, что тут даже и обсуждать нечего, — сказал он, посматривая на Мосолова, — потому что после первого августа мы все равно повесим на свой рыбозавод замок. Работа у нас начнется только весной, а до весны можно пять таких заводов выстроить. Никакого графика строительства у нас не было и нет. Просто рыбаки сами назначили срок и хотят его выполнить. Значит, мы, как советские люди, обязаны учитывать стихийное бедствие на полях и должны прийти на помощь колхозникам.

— Правильно! Правильно! — закричали вокруг.

Секретарь райкома поднялся и, держа ладони за поясом, стал говорить, глядя в повитую махорочным дымом темноту, в которой смутно виднелись загорелые лица людей!

— Конечно, товарищи, Голубовский колхоз виноват в том, что не предусмотрел трудность уборки урожая на своих искалеченных наводнением полях. Комбайны пускать на такие поля нельзя, а для того чтобы быстро убрать хлеб лобогрейками, у колхоза не хватает рабочей силы. Наш долг — помочь колхозу спасти хлеб. Так? Мы, коммунисты, не можем смотреть на это дело из окошка отдельного ведомства и не можем отказать колхозникам в помощи. Так? Мы не имеем права ждать, пока на наших глазах пропадут десятки тысяч пудов пшеницы. Так? Значит, мы сегодня же должны решать, чем мы поможем пострадавшему от наводнения колхозу…

Совещание коммунистов продолжалось до трех часов ночи.

Утром Мосолов и Антропов организовали на строительном участке короткий митинг. Рыбаки решили отложить на две недели открытие завода, чтобы помочь колхозникам убрать хлеб. Такое решение было принято не сразу, так как Груня Прохорова, а вслед за ней пять или шесть рыбаков категорически отказались оставить строительство. Только после того как Архип Иванович отдельно поговорил с Груней, она согласилась с тем, что ее комсомольский долг — выполнить решение партийного собрания и выйти в поле.

— Ты не горюй, Грунечка, — ласково сказал Архип Иванович, — завод твой будет построен, никуда он от нас не уйдет.

Кроме строителей, рыбаки выделили для помощи полеводческому колхозу и сетчиковую бригаду деда Малявочки. На тонях остались две ловецкие бригады, которые в эти горячие дни перешли на круглосуточный лов.

Даже Пимен Талалаев согласился помочь в уборке хлеба, только просил не ставить его на тяжелую работу.

Егор Талалаев, посланный от шлюза, был назначен на вывозку зерна. Вечером он позвал к себе Трифона, долго совещался с ним о чем-то, а потом сказал сидевшему на крыльце деду Авдею: