Юрий Ефименко: Маленькая повесть о двоих

—◦Гадкий ты человек!◦— взорвалась пожилая повариха.◦— Иди отсюда! Иди, а то черпаком трахну!

Рядом с Сергеем по транзистору слушали последние известия. Внимательнее всех — Плахин. Прибавлял после каждой информации, что думал по этому поводу, а то сопровождал скептическим «ну, ну». И медленно жевал.

А на земле все войны и войны. Большие и маленькие. Обстрелы и перестрелки. Мотаются по небу над нею реактивные супергиганты и супербомбами по соломенным крышам! И наемники кочуют по свету!

Вот куда бы добровольцем — претив всего этого! Чтобы кончить навсегда! Тяжело видеть и знать, как крутится и крутится в мире эта карусель налаженных убийств, когда в тебе и сил, и ненависти к убийцам великий запас. Просто мучительно!

Неподалеку Мелихов штопал изодранный ватник. Закончив есть, к нему подсел Плахин.

—◦Сквозняков боишься? Ну так это не дырки! Вот я рвал!

Он помолчал чуть-чуть, проверил, слушают ли его, и последовала история, как упросил он однажды старуху пошить самые прочные, из какой-нибудь чертовой кожи штаны и разорвал их на следующий же день, свалившись со стремянки, о ха-ароший гвоздь, сам вбил — ведерко с краской вешать. Было ж ему за это! Было! Который год старая припоминает! Вот так…

—◦Щукаристый ты, дед, а?◦— развеселился Тришкин.◦— Знаешь о таком: Щукаре? Родственники, да?

Рассказ Плахина переломил послеобеденную лень. Все заговорили, вспоминали, что у кого было, а может, и не было, пустились в анекдоты и хохотали после всякого, даже самого слабого и к тому же худо рассказанного.

Возможно, ветер действительно менялся, и много сделано было — пожар потерял силу. И в лагере становилось все спокойнее.

Сергей обошел поляну, постоял возле заглохшего вездехода, но советчиков и без него собралось больше тех, кто чинил мотор, помог в другом месте передвинуть бочки с бензином, краем уха услышал, как в штабной палатке по рации разговаривал с городом Плетнев, устало отчитывался, что сделано, что делается, откуда и в каком числе прибыли группы. У палатки сидели два солдата с рацией в ногах. К ним, распахнув резко полог, вышел офицер. Без фуражки, под глазами синева вымотанного человека.

—◦Ну, дело к концу…◦— тихо сказал, не обращаясь ни к кому.

Заводских Сергею найти не удалось. Знающие люди сказали, что не вернулись еще из тайги.

—◦Сапожников! Не отходи, пожалуйста, далеко,◦— подозвал Мелихов, едва Сергей пришел обратно. Бригадир лежал с книгой перед глазами.◦— Ходишь, брат, а еще можем понадобиться. Мало ли что! Устраивайся рядом! Видишь, читаю: жена вместе с пирожками затолкала. Говорю — ты что? Да пригодится, говорит, чего не случается! И смотри-ка: пригодилось!.. Признавайся: тяжело среди чужих?

—◦Все хорошие люди — свои.

—◦Так-то так! А на физиономии у тебя — зимняя акварель!

—◦Борис Владимирович!!!◦— крикнули сразу в несколько голосов с разных сторон.◦— Вас зовут! Секретарь райкома!

Что правда, то правда: то настроение, с просеки, ушло, рассеялось. И думал Сергей о том, что мучило его в последние дни: как же это может быть, что сама собой проходит, безболезненно отпустила самая настоящая первая любовь?!

Он не читал и не слышал никогда, чтоб так бывало. Ведь он очень любил, хоть строжайше себя спрашивай, эту добрую и взбалмошную отличницу из дома напротив. Пять лет, не меньше! И нелегко было с ней: сегодня говорит с тобой ласково-ласково, охотно согласится встретиться завтра. Летишь домой, радуешься! А назавтра откроется очередная собачья выставка, и этот идол с глазами-иголочками, смотрит ими — покалывает, непременно будет там. Хоть вешайся с огорчения. Собак любит — как другие людей не умеют! Каждое утро выводит свою овчарку, и часто он просыпался пораньше, чтобы увидеть ее. Свидания без уговора. Она и не знала о них. Как и о стихах для нее.

Но как сквозь оттаивающее стекло, сквозь дни и переживания этой любви вдруг начала проступать и просматриваться все яснее другая и совершенно иная. Странная: неизвестно к кому.

Выходит, ни к кому? Почему так получилось?

—◦Разлегся,◦— шли мимо и остановились рядом Тришкин с приятелем.

—◦Спит, суслик!◦— коротко отговорился приятель.◦— Ну, а дальше, Федь? Надька?

—◦Не идет, знаешь, падла! Ноги растопырила, упирается. «Я, говорит, в кино спешу. Пусти — опоздаю». Знаем — кино! Я те устрою сейчас — кино! Тут подъезд сразу. Лампочка кокнута. Тяну.

—◦Ну?

—◦Шипит, царапается. Стала шептать: «Ну что ты? Ну зачем? Не сегодня. Мне нельзя».