Олеся Стасевич - Оськин локомобиль. Маленькая повесть о самом главном

© Олеся Стасевич, 2021

ISBN 978-5-0055-2432-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

***

– Оська, ты не бойсь… Ты лучше расскажи, как нефть на огороде нашел. По телику вся страна узнает, – посмеиваются над Оськой товарищи-рыбаки, с привалившегося копченым боком к берегу баркаса. Устроились рядом на бревнах, скребут коробливой робой по ошкуренной древесине, толкут сапогами мокрый лежалый песок.

Интервью, которым пытает Оську молоденькая журналистка, вызывает у них любопытство. С деланным равнодушием смотрят они мимо объектива, отворачивают обветренные лица, прячут усмешку в складках по-бурятски наплывших век, когда оператор торопливо поворачивает камеру на их голоса. Пожевывая прилипшие к губам потухшие цигарки, снова затягиваются, зажимают окурки меж кривых пальцев с окаменелыми ногтями, желтозубо щерятся. Не отводя глаз от сетей, покашливают в сторону, сплёвывая, отпускают незлые шуточки и замечания.

В мареве вогнутой чаши залива плывет голубой мираж далекого острова. Водит, слепит бликами по смятому шелку воды солнечный шар, уже успевший с утра распалиться. Тянут руки к пенистой кромке волны фиолетовые тени прибрежных сосен. Лебедка натужно гудит, заводит большой дугой сеть от старенького «Ярославца». На поплавках, в ожидании поживы, покачиваются горластые чайки.

Оська молчит. Выпуклый глаз объектива его смущает. Он прижимает взбугренные венами руки к худым коленям, косит глаза на шишку микрофона, которую ему подсунула молоденькая Рыжуха-журналистка, и не находит слов. Ужасно неудобно, даже стыдно молчать. Сидят, как на сковороде, на выбеленных до серебра бревнах топляка уже битый час, и Оська отчаянно жалеет, что согласился на уговоры Татьяны, директора их школы, заглянувшей сегодня к нему во двор спозаранку. Упросила, уговорила дать интервью. Дескать, уважаемый в селе человек, открытый, душевный. В проёме калитки было видно, как на улице, у ворот, нетерпеливо переминаются гости. Скрепя сердце согласился.

– Нефть? – журналистка недоверчиво смотрит на Оську. – Откуда?

– Из колодца. Колодец на огороде копал, нефть нашёл.

– И куда вы её дели?

– Никуда. Обратно закопал. Не нужна она. Приедут, вышки понаставят, испоганят все. Вот я и закопал, от греха подальше.

Усмехается Оська. Не верит Рыжуха, думает, смеются над нею. Пускай себе думает. Оська оглаживает белую, застёгнутую на все пуговицы рубашку, охлопывает карманы старенького пиджака, надетого по случаю интервью, пытается выпрямить давно уже круглую спину и, прижмурив выцветшие глаза на ярком солнце, улыбается тихой светлой улыбкой ребёнка.

– Ладно, перекур, – оператор пристраивается на бревне рядом с Оськой, протягивает мятую пачку. – Закуришь, дед?

Выключилась лебёдка. В оглохшие уши постепенно прорываются крики птиц, шершавый хруст островков прибрежной гальки, шелест волны.

От разноцветных лоскутов палаток туристического бивака, устроенного за валиком кедрового стланца, подходят городские ребята. Уже успели хватануть коричневого байкальского загара, с усилием, споро, взялись помогать тащить отяжелевшую сеть. Острые силуэты людей на ярком солнце заставляют прикрывать глаза ладонью – лодочкой. Загорелые мокрые спины, песок, влажно прилипший к коже, углами торчащие робы, плотный запах водорослей и живой рыбы, все враз смешалось, закрутилось в ослепительной круговерти. Отрывистые голоса, молодые звонкие, низкие гортанные, туго сплелись с ритмом хрипатых длинных рывков десятка рук, вытягивающих сеть на берег. Пятки голоногих городских девчонок, выбирающих из косматых колтунов сетей улов, тонут в мокром песке. Рыба бьет серебром по проворным рукам, чешуя перламутром налипает на волосы, руки, тело.

– Хех… Русалок поймали! – выдыхает Оська.

– Что? – поворачивается микрофон к нему.

– Русалок поймали! – подхватило ветром, понесло над водой, спутало в бьющих наотмашь чаячьих крыльях. Потом развернуло, раскинуло в душном разнотравье байкальского берега и поглотило гулом подлетающего к побережью красно-белого вертолёта.

– Похоже, начальство прибыло.

***

Павел Николаевич Земцов летать не любил. Вертолётом особенно. Как-то тоскливо становилось, когда тяжело загребающий воздух винт этой пузатой машины отрывал его от земли. Терялась опора, становилось зыбко, неуютно. Смотрел в иллюминатор на скобу ярко-зелёной болотины, жухлую, смешанную с песком, степную траву стремительно приближающегося летного поля.