Владимир Коренев - Амгунь — река светлая

— В хорошем месте жить будете, — с завистью сказал он стоявшему рядом Мальцеву.

— Нравится — оставайся, — улыбаясь, не без хитрицы предложил Мальцев. — Пока механика нет, со мной жить будешь. Оставайся.

— Я свое наоставался. Теперь на вас посмотрю… Как вы лыжи навострите, — неожиданно вспылил Фомичев.

— Ты чего разозлился-то? — спросил Мальцев.

Фомичев не ответил, отвернулся, задымил сигаретой.

«Посмотрим, посмотрим, — думал он. — Через месяц домой запроситесь. Повидали мы таких… комсомольцев-добровольцев».

— Бери пилу, — сказал он Мальцеву, заметив приближающегося чубатого, и направился к обреченной осине.

Пила шла трудно, ее зажимало. Пильщики дышали часто, горячо, обливаясь потом. Чубатый виновато топтался вокруг них, пока не крикнул Фомичев, увидев, как дрогнуло дерево:

— Берегись!

И едва успел выдернуть из подпила тонко звякнувшую пилу, ствол осины, как бы раздумывая, качнулся и, набирая скорость, устрашающе, с гудом и треском пошел к земле.

Фомичев похлопал ладошкой по теплому еще, шершавому срезу.

— Жить бы тебе еще да жить.

— Сиденье будет, — хлопнув по пню, сказал Мальцев, — все польза. — Уселся на пень. — Удобно!

— Давай-ка под разгрузку, «удобно», — ворчливо напомнил Фомичев.

Поставив машину под разгрузку, Фомичев принялся помогать монтажникам. В паре с рыжим Шалабиным скатывал с кузова бочки с горючим по крутым лежкам, ставил на выложенный из кругляка настил. Пропотевшая рубаха липла к спине.

— Перекури, Костя, сами управимся, — предложил Шалабин. Но Фомичев только отмахнулся, пошел на новый заход. Конечно, сказывалась неделя бездорожья; без роздыху за баранкой накрутил руки, болели предплечья, спина, гудели ноги, но сидеть сложа руки он не мог. И Фомичев упрямо продолжал катать бочки через силу, стараясь не отстать от двужильного Шалабина, все больше заражаясь азартом работы. У второго КрАЗа Мальцев, бросив на траву кожаную куртку, тоже ввязался в разгрузку.

— Эхма! Работнички — глаз задержать не на ком! А ну взяли веселей!

Появился запаренный Клюев.

— Ну как дела?

— Как ужин, шеф? — спросил Мальцев.

— Ужин на мази. Кран чуть не завалили.

Фомичев представил круглое розовое личико машиниста автокрана, мысленно пожалел его — молодой, неопытный:

— Перепугался небось?

— Было дело.

— Без крана нам хана, — сказал Шалабин. — Смотри, шеф.

— Смотрю. Навалимся?

И загремели по железному полу КрАЗа перекатываемые бочки. Придерживая, пускали их по лежкам, легко гнали по настилу, поднатужившись, ставили на попа. Парни подгоняли друг друга выкриками:

— Давай-давай, поворачивайся!

— Береги пятки! Ое-е!

Клюев подмигнул Фомичеву:

— Видал?

И, ловко перехватив пущенную с борта бочку в конце лежек, не задерживая движения, поддал ее в крутой бок ногой, погнал дальше. Бригадир монтажников, растопырив руки-клещи, торопил парней в кузове:

— Смелее! Да разверни ее, разверни! Так! Давай, Костя, навались.

И Фомичев подхватывал, наваливался, забыв об усталости, что-то кричал, разгоряченный, радостный, захваченный азартом работы.

А когда поднял голову, увидел, что солнце вот-вот завалится за хребтину гор. День шел на убыль… И Фомичев с яростью снова принялся за работу, не углядел — нога попала на свежую ссадину на бревне, соскользнула, и он почувствовал, что падает, а сверху идет бочка…

Длинная ручища Шалабина рванула сто в сторону, крепко поставила на ноги.

— Черт, — побледнев, выругался Фомичев и попытался улыбнуться.

Шалабин не сразу пришел в себя, веснушки на его щеках стали четкими, а глаза круглыми.

Скатилась последняя бочка.

К Фомичеву подошел Клюев.

— Ты бы, Костя, машину ставил да ложился отдыхать. Возвращаться скоро. Дорога-то не приведи господь…

Фомичев знал — колонна посадила колею глубоко в марь. Последние машины ползли почти на пузе. Дорога будет трудной, и передохнуть перед ней, конечно, не мешало, но уходить почему-то не хотелось.

— Успею, — сказал он. И продолжал лежать на траве. Рядом с ним растянулся бригадир монтажников.

— Завтра с утра восемь человек на просеку ставь, — сказал ему Клюев, — остальных на сборку склада.

— На «стулья» придется ставить, чтоб повыше, — посоветовал Фомичев, — здесь сыро.

— Посмотрим завтра. С утра пойду перво-наперво под карьер, место искать, грунта много понадобится, дороги здесь — гибель. Баню тоже бы надо рубить, в речке-то не больно намоешься.