Франц Таурин: Партизанская богородица

— Кто мы? Кто тебя уполномочил за всех говорить! — и резко махнул рукой: — Взять!

Стоявший справа солдат с рыжим чубом сделал шаг вперед.

Но не успел и коснуться Сергея, как из толпы крикнули с угрозой:

— Не трожь!

И в ту же минуту тесное кольцо до того смирно стоявших людей ощетинилось берданочными и ружейными стволами.

— Отставить! — закричал, срываясь в натуге, штабс-капитан.

Никто не шелохнулся. Черные колечки стволов так же неподвижно смотрели в лицо.

— Пулеметы наготове, — пригрозил штабс-капитан. — Ни один живым не уйдет!

— Это точно, — сказал стоявший в переднем углу сутулый зобастый старик, — свою кровь, поди, отвык жалеть, а нашу и подавно. Такая ваша волчья порода.

— Очистить дорогу! — скомандовал штабс-капитан, по-своему истолковавший слова старика.

Сергей шагнул вперед.

— Не спешите, господин офицер! Вы в наших руках. Но нам вашей крови не надо. Мы вас отпустим. Если вы согласны на два условия. Первое: освободить всех арестованных. Второе: очистить слободу. Даем час на сборы.

Штабс-капитан не мог поверить своим ушам. Наивность рабочего вожака поразила его.

«Дурак! Только бы выбраться из этой западни. А там... заговорят пулеметы!..»

Но надо было делать игру, и он проговорил с усмешкой:

— Не много ли берете на себя, господа!

— Хватит зубы скалить! — закричали из толпы.

Сергей поднял руку. Но сказать ничего не успел. Звук далекого выстрела остановил его на полуслове.

Выстрел слышали все.

Но истинное его значение понял один штабс-капитан.

— Я принимаю ваши условия! — сказал он надменно.

— Смотри, ваше благородие, не вздумай хлюздить! — предостерег зобастый старик.

— Слово офицера! — с достоинством произнес штабс-капитан. — Ни один из приговоренных не будет повешен.

Сергей дал знак, и толпа расступилась.

Штабс-капитан, чеканя шаг, как на параде, пошел к выходу. За ним, видимо, опасаясь получить пулю в затылок, торопливо кинулись чубатые телохранители.

До конца дней своих корил себя Сергей за постыдную доверчивость.

Можно было взять в оправдание неосведомленность свою: о набеге партизан Смолина он, да и никто из заводских, не знал. А штабс-капитан знал. Потому и лошади были у него заседланы. Потому и в литейную пришел. Как в разведку: выведать хотел, знают ли рабочие о подходе смолинского отряда.

Но не в этом главное. Главнее в том, что стал Сергей штабс-капитана мерить на свой аршин. Вот эта ошибка кровью и отлилась...

..Всего считанные минуты и митинговали-то. Только и успели выбрать Сергея командиром рабочей дружины. С дальнего конца слободы, в березовой роще — с той же стороны, что и первый выстрел, — грянул нестройный залп.

— Кто с оружием — за мной! — крикнул Сергей.

Когда выбежали из литейной, первое, что увидели, — клубы пыли вдоль дороги. Отряд карателей на полном скаку уходил в сторону Братского острога.

За колонной, отстав на сотню сажен, с тревожным ржанием резкими махами мчалась гнедая неоседланная лошадь. Наперерез ей на дорогу выбежал человек, размахивая длинной жердью. Лошадь взвилась на дыбы, круто повернула обратно. И тогда разглядели, что за ней волочится привязанный к хвосту человек.

Сергей, Лешка и еще несколько рабочих кинулись вдогон. Но не они остановили лошадь. Из узкого проулка, со стороны пруда, выехали на крупной рыси два всадника. Передний, в высокой папахе, перехваченной наискось красной лентой, привстав на стременах, мгновенно оценил обстановку. Резко послал вперед своего приземистого серого коня, сорвал с плеч винтовку и, поравнявшись с гнедой, уже запаленной от быстрого бега лошадью, выстрелил ей в голову.

Лошадь тяжело рухнула на всем скаку.

Когда Сергей подбежал, неизвестный всадник в папахе с красной лентой уже стоял на коленях над изуродованным трупом.

От синей рубахи остались только рукава на связанных за спиною руках. С углов торчащих локтей мясо содрано до кости. Грудь в кровоподтеках и рваных ранах. Лицо, как коркой, покрыто замешанной на крови грязью.

Только по курчавым темно-рыжим волосам признал Сергей заводского вожака Романа Незлобина.

Партизан в папахе еще раз припал ухом к истерзанной груди.

Встал и сплюнул в досаде:

— Амба! Зря коня загубили...

— Ты не коня жалей! — со злобой глядя на него, закричал Сергей. — Не коня! Знал бы, какой человек был! Большевик!

— Большевиков у нас в отряде трое, — бросил партизан в папахе, — а коня такого нет ни одного.