Франц Таурин: Партизанская богородица

Пересекли пути и спустились к берегу Ангары. Неяркие огни пристанционных построек выхватывали из мглистой тьмы угловатые верхушки торосов. Слабо утоптанная тропка уходила с берега на лед.

Колчак поднял воротник шинели и спросил:

— Давно стала Ангара?

— Недавно, — ответил начальник отряда. — Ангара только что стала.

— Пешком? — спросил Колчак.

— Пешком. Дорога еще не наезжена, — ответил начальник отряда и, пройдя вперед, скомандовал:

— Следуйте за мной!

Колчак пошел по тропе, на первых шагах ступая опасливо на лед.

Корнюха вплотную за ним, с кольтом в руке.

На реке ветер дул с февральской злобой.

Колчак вобрал в плечи длинную шею и пошел быстрее. Несколько раз споткнулся, потом, видимо, глаза привыкли к темноте.

«Торопишься... — подумал Корнюха, — непривычен к таким прогулкам, ваше превосходительство!..»

На самом деле, куда торопится?.. Должен понимать, что у него впереди... На что надеется?

Сколько в человеке крови? Полведра?.. и того не будет. А ежели собрать в одно всю, что этот долговязый адмирал пролил!.. Рекой потечет, вровень с берегами...

И именно теперь и как-то вдруг Корнюха ощутил — все, что позади: тревожные ночи у партизанского костра, трудные переходы со сбитыми в кровь ногами и пронизанные взаимным остервенением бои, свои раны и гибель товарищей — все для того, чтобы вот так провести верховного правителя... ночью, пешком, по неверному льду Ангары...

И, наплывая одно на другое, вставало в памяти незабываемое...

...Изуродованное тело Романа Незлобина с острыми, до костей ободранными локтями... рассеченное шашкой лицо старого мастера Василия Михалыча...

...Ночная поляна... всполохи костра... и семеро его товарищей, примостившихся у широкого пня... и Палашка, несущая в вытянутых руках котел с дымящейся похлебкой...

Семеро... Остался из всех он один... Последним, в бою под Балаганском, сложил седую голову старик Денисыч... Двоих на его глазах: Сергея и Саньку... Санька, может, еще выживет... может, выходит его Катя Смородинова?..

И Палашка... Ушла с бугровским полком за Байкал... добивать семеновцев... А вернется ли?

Может, из всех остался один!..

Узкая спина Колчака колыхалась перед глазами, и Корнюха опустил руку с зажатым в ней кольтом, испугавшись внезапно охватившей его ярости...

На берегу их ждали.

Впереди всех, у самой кромки берега, стоял незнакомый Корнюхе высокий человек в кожаной тужурке, высоких сапогах и меховой шапке с опущенными ушами.

Начальник отряда доложил ему.

— Коменданту тюрьмы дано указание, — сказал высокий в кожаной тужурке. — Ведите!

— За мной! — скомандовал начальник отряда.

— И дальше пешком? — вырвалось у Колчака.

Никто ничего не ответил.

Неподалеку стояли три машины.

— Сюда! — сказал начальник отряда и показал Колчаку, в которую он должен садиться.

Колчак, перегнув пополам длинное узкое тело, неуклюже забрался в машину.

Потом, много лет спустя, вспоминая эту ночь, Корней Рожнов всегда думал о том, догадывался ли бывший верховный, что садится в машину последний раз в жизни?..

Печатается с сокращениями.

Ветка — местное название мелкой лодки в Сибири.

Старинное название брюк, портков.

По правую руку от него.

По левую руку от него.

Это не «художественный домысел» автора. В государственном архиве Иркутской области (ГАИО, фонд 852, опись I) хранятся документы, из которых видно, что ни руководители краевого Совета, ни командиры партизанских соединений и полков никакого жалованья не получали.