Борис Полевой: Победа

Подбежали поближе: батюшки мои, маркшейдер Федор Григорьевич! Борода у него развевается, и орет он что есть мочи. А что — не слыхать.

Я до форточки допялился, открыл. Слышно стало.

— Убывает, убывает, убывает! — кричит.

А мне сил нет в форточку высунуться, позвать его. Барабаню ему в стекло. Услышал, повернул к моей квартире, да так и ввалился вместе с мальчишечьей оравой ко мне.

— Ты что? — спрашиваю я и стараюсь скорее понять по его лицу, горе или радость.

— Да убывает, — говорит.

— Что убывает?

— Да как ты не поймешь? Вода, вода убывает в шахте.

И понял я: удалось! Запломбировали. Спасли шахту. Бассейн спасли!

Вы, случайно, детей не имеете? Жаль. Мне вот кажется, только с радостью папаши, узнавшего о появлении первого сынка, и сравнишь то, что я тогда почувствовал. Забыл я про свой ревматизм и про годы свои, ноги в валенки да на шахту. Федор Григорьевич меня почитай на руках несет, а с нами бегут женщины, ребятишки.

Приковылял я на место — стоит народ вокруг ствольного колодца и смотрит вниз, будто что-нибудь там, в этой темной дыре, и в самом деле увидеть можно. Насосы сипят. Вода из труб хлещет.

— Как дела?

— Убывает, — отвечают.

И все тут. Все, кто душу и сердце в это дело вкладывал. Все, а инженера Кулькова, Вадима Семеновича, нет. И от этого мне чего-то не по себе стало.

— Где Кульков?

Кто-то показал мне на электростанцию. Вхожу и вижу — лежит наш главный инженер в углу, скорчившись в комочек: как кутенок какой спит и даже сладко этак всхрапывает. А сверху покрыт он знаменитой романовской шубой Стороженки. И сам Петро тут в ватнике рабочем, задумчивый, хмурый, и Варя, да, и Варя…

Ну, как, входя-то, шумнули мы в дверях, Петро вздрогнул, оглянулся и вдруг двинулся навстречу нам на цыпочках, выставив вперед огромные свои руки.

— Ш-ш! — шипит. — Тихо! Не будите. Этот человек четверо суток глаз не сомкнул…

Да-а-а! Вот какие дела бывали у нас тут когда-то.

А как доведется вам теперь приехать на наш бассейн, не поленитесь из нового города на седьмом автобусе доехать до Парка культуры и отдыха, что сохранили мы за первой шахтой. Отыщите там скамеечку за городошной площадкой, присядьте на ней, полюбуйтесь на классический пейзаж. Он и сейчас такой же. Полюбуйтесь и вспомните, что произошло там, под озером, под вечным, так сказать, покоем, когда мы, большевики, к тамошнему, знаменитому теперь, антрациту еще только руки протягивали.