Исаак Гольдберг - День разгорается

— Совет!.. — язвительно говорил он в кругу близких партийцев. — Одно слово, что пролетарская, рабочая организация! Собрались, организовались, наговорили много сильных слов, и больше ничего!..

— А ты чего хотел? — спрашивали у него.

— Действия! Самого активного действия!.. Смять остатки полиции! К чорту и почистить жандармов!.. Всю нечесть вымести!.. Если по-настоящему взяться за дело, так ведь сила-то у нас!..

Совет рабочих депутатов действовал нерешительно. Товарищи понимали, что какая-то доля правды в брюзжании и упреках Павла была. Но вместе с тем они чувствовали, что Павел брюзжит напрасно, что сразу теперешний состав совета раскачать на решительные активные действия трудно. Железнодорожники послали в совет осторожных и нерешительных депутатов. Почтовики тоже от них не отстали. Потом в совет просочились представители общества приказчиков, фармацевты, еще каких-то вовсе не рабочих организаций и союзов. Надо было завоевать настроения в таком совете исподволь и осторожно.

Когда начались волнения в казармах и генерал Синицын отказался удовлетворить требования солдат и засел в своем штабе под охраной юнкеров и пушек, в ротах и батальонах начались выборы солдатских депутатов.

Первое заседание совета рабочих и солдатских депутатов произошло как раз в тот день, когда солдаты ходили к генералу Синицыну и соединились там с казаками. На этом заседании Сергей Иванович, снова в солдатской шинели и снова плохоотличимый от многих запасных, сидел в президиуме. И когда дошла очередь ему говорить, председатель сообщил:

— Слово даю товарищу Бодрову!

Солдаты после выступления Сергея Ивановича восторженно говорили:

— Ишь, ловок-то как говорить! Как по книге читает!..

— Мозги у человека на правильном месте... Не то, что темнота какая-нибудь!..

— Научно у него все и ясно, как стеклышко!.. Все поймешь!

Кто-то сомневался, солдат ли Бодров. Но эти сомнения не спугивали хорошего настроения и благодарности, которую слушатели питали к Сергею Ивановичу.

— А хоть бы и так, что значит вольный он, так какая в этом беда?!

— Правильные слова человек говорит! А что он солдат ли или вольный, это делу некасаемо!..

Емельянов и Потапов ходили среди солдат, слушали их толки, удовлетворенно посмеивались и вступали в разговор.

Когда речь Сергея Ивановича показалась части депутатов слишком решительной и опасной, в углу зала наскоро состоялось совещание и очередной оратор пылко и сбивчиво заявил:

— Вот тут под видом солдата выступал представитель эсдеков...

— Это провокация! — перебил оратора Потапов. — Форменная провокация!..

Вслед за Потаповым стали кричать и другие. На мгновенье в помещении стало шумно. Оратор, нервно заглядывая в бумажку, старался перекричать шум:

— Я хочу сказать...

— Ладно, не разоряйся!.. Сматывайся!

— Долой!..

— Я хочу сказать, — стараясь перекричать нарастающий шум, надрывался оратор. — Дайте мне досказать!..

— Долой!.. Пусть скажет!.. Не надо!.. Дайте ему сказать!..

— Хочу сказать, что товарищ, названный Бодровым, сам не солдат и потому не может понимать настоящих нужд и требований...

Сергей Иванович, прислушивавшийся к перепалке с лукавыми искорками в глазах, поднялся за столом и замахал рукой.

— Товарищи! — закричал он. — Не мешайте этому товарищу говорить! Только потребуйте, чтобы он доказал, что я выступал неправильно!.. А что касается того, что я социал-демократ, то какой же в этом секрет? Вы меня уже не раз слушали, и я никогда не скрывал, что выступаю и говорю от имени российской социал-демократической рабочей партии и что я большевик!..

Притихший зал одобрительно слушал Сергея Ивановича. Его прямое заявление о том, кто он такой, пришлось собравшимся очень по душе и они бурно захлопали ему. Противник Сергея Ивановича смущенно мял бумажку в руках и перегибался со сцены к кому-то из своих товарищей, горячо и сердито ему что-то наговаривающему...

После закрытия собрания Сергей Иванович вышел на улицу вместе с Потаповым и Емельяновым.

— Народ-то в совете довольно серый! — заметил Потапов.

— Ничего, — ответил Сергей Иванович, — образуется... Когда до настоящего дела дойдет, останутся твердые пролетарии, а шушера и случайные отсеются...

У Вячеслава Францевича в самом начале солдатских волнений вышло неприятное столкновение с Чепурным. Адвокат увлекся обывательскими настроениями и развязно стал предсказывать хаос и анархию.