Исаак Гольдберг - День разгорается

— Если вы, товарищи, — возбужденно и горячо заключил он, — действительно за революцию не на словах, а на деле, то вы согласитесь со мной и будете бороться за создание именно такого военного союза, где исчезли бы всякие различия между офицером, командиром и солдатом, нижним чином, и где все одинаково являлись бы полноправными и свободными гражданами!.. Моя партия вас, товарищи, к этому призывает!..

Павел тоже вспотел, как и Краснов, и тоже стал вытирать платком вспотевшее лицо. Офицеры молчали. Председатель нервно расправил усы и помолчал. Затем со вздохом предложил:

— Что-ж, господа, будем обсуждать... Предлагаю высказываться!

Высказывались бурно и беспорядочно. Почти все выступали против предложения Павла. Офицерам было неприятно и они заподозрили какие-то особые соображения в том, что Павел настаивал на создании единого военного политического союза. Офицеры говорили о разных интересах командного состава и нижних чинов, о разной подготовке и сознательности офицеров и солдат.

— Это полное непонимание армии! — горячо и озлобленно кричал один из ораторов. — Полное непонимание армии!... Да ведь наш солдат даже сам будет неловко чувствовать себя в одном союзе с нами, его командирами!.. Армию надо знать! Это не завод, не фабрика!.. Оратор никогда наверное не встречался близко с армией, поэтому-то он приходит к нам с такими странными и нежизненными предложениями!.. Надо создать и укрепить офицерский союз, а пусть солдаты тоже организуются, и уж потом можно установить между обоими союзами согласованность действий!..

Это высказывание было встречено одобрением почти всех присутствующих. Павел понял, что его предложение провалено. Краснов издали насмешливо смотрел на него и что-то записывал в блок-нот.

Уходил Павел с этого собрания хмурый и недовольный сам собою. Он чувствовал, что чего-то недоделал, в чем-то допустил ошибку...

Гале удалось вступить в дружину. Сделала она это без участия и помощи Павла и поэтому, когда брат узнал об этом, то немного рассердился.

— И вовсе тебе не нужно это! — раздраженно заявил Павел, выслушав радостное сообщение сестры. — Тебе что же очень приятно бродить по городу ночами, когда кошевочники распоясались и того гляди, что попадешь в беду?!

— А почему же другим можно подвергаться опасности, а мне нельзя?

Павел вспыхнул и не смог ничего ответить.

— Я знаю, что ты меня все еще считаешь девчёнкой, Павел! — с обидой в голосе продолжала Галя. — В дружинах много девушек младше меня. Вообще в организации вовсе не считаются с возрастом. Почему ты меня так опекаешь?

— Ладно, швестер! — попытался Павел обратить в шутку этот разговор. — Ладно! Я ведь за твоим воспитанием обязан наблюдать и за сохранностью твоей должен пещись!..

— Я не маленькая!..

В дружине Галя быстро освоилась со своими новыми товарищами. С увлечением обучалась она стрелять из браунинга. Сначала ей было страшновато держать в руке эту смертоносную штучку. Жмуря глаза и невольно отворачиваясь в сторону, она наугад стреляла в мишень и, конечно, не попадала. Ей показывали, как надо держать оружие, как целиться, и постепенно она стала делать успехи. Потом ее отправили в ночной обход по городу. Она вернулась с этой первой своей боевой вылазки возбужденная, радостная и немного разочарованная. Улицы были пустынны и дружинники никого не встретили впродолжении двух часов. А ей так хотелось столкнуться с опасностью, пережить ее, что-нибудь совершить смелое и исключительное!

Дежурить приходилось по ночам. Размещались по квартирам у кого-нибудь из сочувствующих обывателей. Располагались по-походному, проводили время весело и подчас очень шумно. Дружинники, все больше молодежь, беспечная и живая, пели песни, вели беседы, спорили. За девушками неуклюже и не совсем уверенно ухаживали. Галю встретили радушно и восторженно. И за ней сразу начали ухаживать двое — Самсонов и гимназист. Самсонов подсаживался к девушке, пыхтел и заводил разговор на какую-нибудь серьезную тему, стараясь блеснуть своей начитанностью. Галя лукаво и незаметно улыбалась и с любопытством слушала запутанные и сбивчивые речи семинариста. Гимназист устраивался с другой стороны, ревниво молчал и, улучив подходящий момент, перебивал Самсонова. У семинариста хмурились белесые брови и он беспомощно поглядывал на Галю.

Оба, Самсонов и гимназист, старались попасть в патруль по городу вместе с Галей. Это не всегда им удавалось и они вызывались пойти на дежурство вне очереди.