Иван Катаев - Ледяная Эллада

О Хибинах написано и напечатано не меньше, а может, и больше, чем о других крупнейших новостройках. Но здешние работники не довольны этими юкспорами литературы. Не потому, что мало, а потому, что плохо. То-то пропущено, там-то искажено и вообще вяло, пресно, непохоже, — разве это мы?!

Надо писать самим о себе. И они пишут статьи и воспоминания, готовят серьезные исследования, издают сборники, выращивают собственных поэтов и романистов. Получается куда лучше, чем у заезжих, и совсем не провинциально. Но город вовсе не хочет замкнуться в себе, пробавляясь культурным самоснабжением; он скликает к себе туристов со всех концов страны, рабочих-экскурсантов из Ленинграда, литераторов, лекторов, артистов. «Смотрите, дивитесь, учите, помогайте нам!..»

И над всем, во всем, позади всего — Павел Петрович Семячкин, — неугомонный дух города, его неизбывная энергия и вечный наклон вперед.

Много ли найдется в стране таких секретарей парткомов, которые утром, вставши двумя часами раньше, чем можно бы, штудируют научные подосновы хозяйства своей территории? Семячкин отправляется в горком после утренней зарядки геологией, минералогией, геохимией, — днем и вечером до них, конечно, не дорваться. Зато он привязан к своим Хибинам не только сердцем — строго, пылко и ревностно, — но и знаниями. Он-то и есть самый неукоснительный страж всех возможных недоучетов значения отдельных элементов хибинской промышленности, самый ярый пропагандист ее возможностей, верховный краевед и бережный садовник культуры.

В Мурманске посмеиваются: когда Семячкин приедет на пленум или конференцию, в свободное время с ним можно говорить только о хибинских камушках. Он привозит в карманах их образцы, всем показывает и объясняет, зовет в Хибиногорск любоваться.

Конечно, Семячкин нужное время просиживает в кабинете, в симфонии телефонных звонков, в табачном облако совещаний. Но он запоминается не сидящим, а бегающим. Маленький, в бекеше с поднятым воротником, с палкой, у которой вместо набалдашника стальной молоток. Он успевает побывать везде, за всем уследить и все запомнить.

Силы только складываются в этом новом городе, прибывают новые, многое еще не проявлено и таится в молчании. Неизвестно, что откуда появится. Может быть, гений, а может быть, вредитель. Всякую единицу — полезную или опасную — нужно взять на учет.

В другом, давно сложившемся и разведанном городе может пройти незамеченным такое крохотное событие, что вот на детско-пионерском слете выступила Четвертая школа и показала отличную синеблузную ораторию к годовщине Красной Армии: четкая дикция, бойкая маршировка, все слажено и отделано на совесть. Но здесь это в первый раз. И Семячкин, секретарь горкома партии, заметит и на другой день скажет:

— А вот ребята-то с Красной Армией… Ловко они это. И ведь рудничная школа, в горах!.. Молодцы! Надо премировать как-нибудь, а?..

И запомнит Четвертую школу.

Его почин — создание рабочего университета, горного музея, туристской базы, звукового кино и даже вечерней консерватории.

Консерватория на Вудъявре! Скажут: зачем так торопиться? Освоение спусковых механизмов на руднике и процесс флотации важнее. Ясно, важнее. Семячкин и затрачивает две трети дневных забот как раз на механизмы и флотацию. Но ему хочется поскорей обогатить будни города так же, как обогащают руду, наполнить их наибольшим смыслом и живостью. Приохотить новоселов к новоселью, крепче осадить их в чуждом и диковатом краю, заплотинить возвратный отлив, текучесть, — разве это не важное, не спешное дело?

Семячкин приехал в Хибиногорск с ленинградского завода имени Сталина, где был секретарем парткома. Говорят, что это его вывели во «Встречном» — молодым, жизнерадостным секретарем. Непохоже. Жизнерадостность? Не тот оттенок. А потом, он же въедливый! Острые глаза, запрятанные под белые брови, длинная пролысинка с последним пятном волос над крутым лбом. Он — тульский мастеровой, чуть-чуть Левша, только без косноязычия; великолепный митинговый оратор и сам любит вставить на рабочем собрании:

— Мы тоже мастеровыми были, знаем…

Со сталинского завода Семячкин привез орден с белым профилем и длинную вереницу заводских людей, которых расставил на самых жарких местах: и на руднике, и на ЦЭС, и на Обогатительной. Оттого ему быстро удалось одухотворить своим беспокойством всю городскую организацию, всему придать свою складку. Под его рукой работают быстро, увлеченно и общественно. Есть и преданные ему с оттенком делового обожания.