Иван Катаев - Ледяная Эллада

Обидно?

Нет, радостно.

Так, мимоходом, заденет смешная грусть.

Бранить хибинский климат, ссылаться на метеорологические невзгоды по-здешнему — уклон. И это вполне основательно. «Безысходный полярный мрак» — это выдуманный предлог для запоя. Метели и заносы — дешевое оправдание прорыва. Россказни о «невыносимой стуже и тьме» тормозят приток рабочей силы с юга.

Слухи о «вечной зимней ночи» в Хибинах — обывательский ужас. Солнце не показывается тут с половины ноября и весь декабрь. В январе днем здесь уже не темнее, чем на Арбате. Зато с апреля — белые ночи и летом полтора месяца — незакатный свет.

Дыхание Гольфштрема долетает и сюда, в глубь полуострова. Средняя годовая температура — минус один, такая же, как на Урале. Средняя январская — минус тринадцать и две десятых, выше, чем в Ульяновске.

Но преуменьшать суровость хибинской природы тоже не к чему. Это значило бы умалить беспримерный героизм разведчиков и строителей Хибиногорска.

Высчитано, что в среднем сорок один раз в году бураны прерывают хозяйственную жизнь города и поселков.

Пурга в Хибиногорске — это вот что: выйти утром на работу и через пять минут вернуться домой. Нельзя пройти квартал — сшибает, валит. Так случалось с Заславским. До зарезу нужно на станцию; пробирается к берегу озера и с дороги звонит туда: не могу, выбился из сил… Нынешней зимой с крыши станции ураганом сорвало лист, бросило на выводные линии; произошло короткое замыкание, в небо встал фиолетовый световой столб, перепугавший весь город.

В канун минувшей октябрьской годовщины на площади соорудили отличный макет: фанерного зубастого буржуя в цилиндре, трубы, домны. Утром, когда пошла демонстрация, на площади было пусто: макет снесло в озеро. Колонны шли без песен, немо: невозможно было раскрыть рот.

На таком ветру, в метелях, в буранах прокладывали железную дорогу, рыли карьеры на руднике, поднимали бетонные корпуса.

Строительство в Хибинах — это прежде всего борьба за тепло. Вырвать у ветров и вьюг кусок пространства, оградить, согреть… Запалить печки, бросить пламя в топки, поддержать жизнь, рабочую энергию в людях, в турбинах, в агрегатах… Дрова, дрова, смолистые, огнеобильные обрубки польской сосны и ели! Их беспрерывно подвозят к городу в вагонах, па грузовиках, на подводах. И все не хватает.

Конец февраля. В Хибиногорске дровяной прорыв. На Мурманко апатитовая пробка, дрова застряли, уже останавливалась на сутки электростанция. Идут суматошные заседания, в газете призывные аншлаги. Первого марта объявляется всегородской субботник. В три часа ночи на вокзале сходятся профсоюзы, комсомол, воинские части. Грузится в темноте, едут на разъезд Титан, на Апатиты. Рубить, возить, отправлять. Веет тревогой военного коммунизма…

Но лесные запасы полуострова скудны, оборот возобновляемости древесины тут не меньше двухсот лет. Еще год-два — и все кольские леса могут уйти в топки Хибиногорска. Торф? Его предостаточно, но полярное лето слишком коротко для сушки. Печорский, шпицбергенский уголь? Это обещано, но тамошние разработки еще слабы, труден транспорт. Вся надежда на Ниву, все взгляды в сторону Нивы.

На протяжении своих тридцати четырех километров она мчит сто четырнадцать тысяч киловатт. Это достаточно, чтобы организовать вечный теплый день у Большого Вудъявра.

В этом городе многое еще происходит в первый раз: первый слет рабочей молодежи, первая партийно-техническая конференция, первый юбилей электростанции.

И вот — пожар. Первый пожар в центре города. От керосинки загорелся дом, двухэтажный, бревенчатый, как все дома на главной улице. Из выбитых окон валит черный дым, с шипом хлещут помпы, мокрые пожарники лазают по крыше. На другой стороне улицы глазеет густая толпа. И все немножко гордятся: настоящий пожар, — как в большом городе. Выкидывают из окон дымящий скарб. На снегу горы имущества. Все, что таилось в стенах, в семье, брошено в уличный свет и свободу. Тяжкие двуспальные кровати, корыта, стулья, стенные часы, самовар, книги, ночные туфли, шубы, фотографии в рамочках, мандолина, умывальник, пружинный матрац и на матраце — яркий венок бумажных цветов.

Обжились хибиногорцы…

Отстояв дом, пожарники идут в баню. Их пускают с почетом, вне очереди.

Баней тоже гордятся. Бетонная, широкая, с нахлобученной снежной крышей, обвисшая толстыми сосульками, она выглядит заманчиво. Главное логово тепла. Внутри — ванны и души, шахматные — белое с зеленым — изразцы.