Феоктист Березовский - Бабьи тропы

Переждав хохот монаха, Степан спросил:

— Значит, в самом деле, загуляли… начальники-то с архиреем и с вашим игуменом?

Игнат достал из стола чайные чашки и, наливая их водкой, ответил:

— Балуются пока… Выпивают по маленькой, в карты играют… Это одна церемония… Знаю я их! Бери, Степа, выпьем.

Он залпом осушил чашку, очистил луковицу, посолил ее и стал закусывать луком и хлебом. А Степан глотнул лишь немного из своей чашки. На омулей и на икру с хлебом навалился. Все еще робел и прислушивался к тишине дома. Все еще ждал, не случилось бы беды какой…

Игнат покосился на Степана, долил водкой его чашку, налил себе и угрюмо сказал:

— Пей, Степан, не балуйся… Спать будешь у нас…

— Да я ничего, — начал шутливо оправдываться Степан. — Все еще не обыкну я, паря!.. Как же это?.. Мощи тут у вас… обитель… бог… А генерал с архиреем… в карты играют! И водочка… Никак не обыкну я, брат Игнат!

Монах опрокинул вторую чашку и, скользнув взглядом по лицу Степана, загадочно произнес!

— Пей, не то еще увидишь…

Около кельи, по коридору, рассыпалась дробь торопливых шагов. Опять отворилась дверь. В келью вбежал очень молодой и смугленький послушник с продолговатым лицом, обросшим черненьким пухом.

Прожевывая закуску, Игнат поднял голову и спросил запыхавшегося послушника:

— Ну, что там?

— За тобой прислали… — заговорил послушник и запнулся, поглядывая на Степана.

Игнат сердито прикрикнул на молодого послушника:

— Ну?.. Говори!.. Проглотил язык-то? — Он кивнул на Степана: — При этом можно…

Паренек еще раз опасливо взглянул на Степана, перевел взгляд на Игната и, скаля мелкие зубы, смущенно сказал:

— За богомолками велели тебе идти…

Игнат неторопливо взял чашку и кивнул Степану:

— Бери, Степан… Пей…

Степан медлил, сбитый с толку словами молодого послушника.

А Игнат понукал его:

— Ну!.. Ты что, осовел? Или, как здесь говорят, осалычился?

— Постойте… брат! — с трудом выговорил Степан, глядя на монахов остановившимися от изумления глазами. — Постойте… Как же это так?.. Архирей, губернатор, игумен… или как его там… и бабы!.. Врете вы, братцы!

Монахи захохотали.

— Гы-гы-гы! — гоготал Игнат.

У молодого смех — как трещотка, дробью рассыпался.

Хохот монахов заражал весельем и Степана, но он сдерживал себя и, глядя то на одного, то на другого монаха, твердил:

— Врете вы… Ей-богу, врете!. Ведь они же все: и губернатор, и архирей, и… этот ваш… настоятель… Они же все грамоту знают… образованные!.. Они же наши владыки… земные и небесные. И вдруг этакое дело: гулянка и бабы…

Сразу посуровевший Игнат прервал Степана:

— Погоди… Постой… Значит, не веришь?.. Может быть, все еще чуда ждешь? Эх, ты, дурень!.. Ну, а что же архирей да губернатор не такие же люди, как мы с тобой? — Игнат махнул рукой. — По этой части все люди одним миром мазаны!..

— Ну, а про вашу гулянку владыка ваш знает? — спросил Степан.

— А как же! — ответил Игнат. — Дурак он, что ли? Слепой?

— И ничего?

— А что ж тут такого?

Монахи озорно переглянулись и опять захохотали.

Игнат сказал:

— Наш владыка милостивый… когда ему вожжа под хвост попадет… вот как сегодня… он нам говорит: «Гуляй, ребята, пока я гуляю!.. Только пейте, да дело разумейте».

Он подставил чашку с водкой поближе к Степану.

— Бери, Степа, свою чашку и пей… А то мне надо идти. Слыхал, какой мне наказ принесли?

Степан почесал за ухом, взял со стола свою чашку и, посмотрев на нее, сказал:

— Ну, что ж… значит пей, Степан Иваныч… по всей! Да примечай новых гостей…

Он залпом выпил водку.

А Игнат покосился на него и прогудел:

— Никого и ничего ты не приметишь… ежели я не пожелаю…

Степан опрокинул пустую чашку на стол:

— Аминь!

Тонкие ноздри продолговатого носа с горбинкой вздрагивали от приступа озорного смеха. Но он сдерживал в себе этот смех. Все еще чего-то боялся. Все еще с опаской поглядывал на икону. Не торопясь, жевал хлеб с желтой икрой, бросал косые взгляды на долговолосого святого, изображенного на иконе, боясь — как бы чего дурного не вышло.

Игнат тоже залпом выпил свою водку. Тоже не спеша прожевал омуля с хлебом, передал чашку молодому послушнику и, поднимаясь с места, спросил:

— Которых велели приводить? Купчих?.. Аль тех, чиновниц… что в прошлый раз тут были?

Паренек суетливо налил в чашку водки, быстро опрокинул ее в свое горло и начал кидать себе в рот маленькие кусочки хлеба. Он торопливо рвал от ломтя эти кусочки, крутил головой и сыпал скороговоркой: