Владимир Муссалитин - Восемнадцатый скорый

Они вышли из гостиницы, Уже темнело. Майский вечер выдался тихим, теплым. В воздухе стоял тонким запах молодой зелени. От свежеполитых газонов у гостиницы пахло сырой землей. С короткой темноватой Выставочной, главной достопримечательностью которой, помимо новой высотной гостиницы, было длинное, как ангар, приземистое здание выставочного павильона, в просторном зале которого, по обыкновению, проходили совещания и собрания разного ранга, а также выступления гастролирующих знаменитостей, они прошли на тихую и столь же темную улицу Богдана Хмельницкого, с трехэтажными, серой кладки домами, несшими в себе некую величественность, фундаментальность, столь свойственную для построек пятидесятых годов. В домах по этой улице, примыкающей к колхозному рынку, ворота которого были закрыты на ночь, жили офицеры-отставники. Некоторых Алексей знал — приходили в училище поделиться с курсантами своими воспоминаниям.

С улицы Богдана Хмельницкого они повернули на Фрунзе, затем на Советскую, расцвеченную разноцветными лампочками. Город, только что отметивший Первомай, готовился к другому большому празднику — Дню Победы. Для Алексея этот праздник стоял в ряду первых. Сын фронтовика и сам теперь военный человек, он чувствовал кровную связь с теми солдатами, кто делал эту победу, не щадя жизни.

Всплескивали электрические лампочки на фронтоне девятиэтажной башни, пульсируя бежали сверху вниз разноцветные огни, образуя как бы гроздья победного салюта. И в этом мерцании праздничных огней ему чудилось живое дыхание ушедших солдат, сверстников отца…

Как многим обязан им каждый из них, он сам, идущий по вечерней улице с любимой девушкой. В груди, как не раз у него бывало, тревожно и сладостно защемило.

Они прошли вдоль набережной, оживленной и многолюдной.

— Наш патруль из «летки», — негромко сказал он Антонине и отдал честь приблизившемуся патрулю.

Васютин, узнав его, ответно кивнул.

Антонине хотелось побывать возле его училища, и Родин провел ее к воротам «летки», показал учебный корпус и острокрылый «МИГ» на постаменте напротив главного входа с крупным номером 01, выведенным на фюзеляже. Они гордились этим самолетом, на котором летал первый космонавт, и ощущали как бы свою причастность к тому делу, которое так блистательно начал он и которое кому-то из них предстоит продолжить.

Они ходили по городу, и Алексей много рассказывал о городе, в котором прожил уже три года.

В одиннадцать он простился с нею у гостиницы, несмело взял и поцеловал ее руку. Антонина слегка вздрогнула, поспешно спрятав руку за спину.

Ему не хотелось уходить. Отсвечивая стеклом, то и дело открывались двери гостиницы, мимо проходили незнакомые люди, с нескрываемым любопытством окидывали их. Но Антонине и Алексею не было никакого дела до этих посторонних людей.

За высокими окнами ресторана, в правом крыле гостиницы, гудел, торопливо набирая скорость, оркестр, слышались возбужденные голоса, Антонина же и Алексей словно были отделены незримой стеной от всего этого лишнего шума и гама, словно находились вдвоем на каком-то далеком, неведомом другим, острове. «Хорошо, что приехала она, — думал Алексей, — это ничего, что я не успел сказать ей того, что хотел, о чем думал все те дни, когда она была так далеко от меня. Да и что могут слова?»

— Должно быть, пора, — сказала она, — у вас ведь насчет дисциплины строго.

На эти дни, что собиралась она пробыть в их городе, он имел увольнительную до утра, постарался Якушев, да и капитан Васютин отнесся с пониманием. Но Алексей не стал говорить ей об этом.

— До завтра, — сказала она, открыто, приветливо улыбнувшись ему, и пошла к себе в гостиницу. У входа задержалась, обернулась. И Алексей с трудом сдержал себя, чтобы не броситься следом за ней.

Так прошел их первый день. А было их впереди три…

Утром они решили поехать в степь за тюльпанами. Он знал одно такое место в районе старого стрельбища. Они быстро нашли это место, ориентиром был остов самолета, дюралевые обломки которого были далеко разбросаны окрест. Говорили, что этот списанный самолет когда-то служил мишенью для учебных стрельб. Иные же утверждали: ничего подобного, транспортный этот военный самолет разбился во время ночных полетов — отказали турбины. В память о погибших летчиках, мол, и оставлен он тут.

Вторая версия казалась Алексею более правдоподобной. Подтверждением тому, как думалось ему, были и сами тюльпаны, росшие здесь, — крупные, яркие, словно бы вобравшие в себя цвет крови тех, неизвестных ему летчиков. Таких тюльпанов, как здесь, он не встречал больше нигде в степи. И потом, если в других местах тюльпаны встречались разных окрасок — желтые чередовались с алыми, то здесь, вблизи самолета, они были лишь одного цвета — алые, ярко полыхавшие среди молодой зеленой степной травы.