Максимилиан Кравков: Рассказы о золоте

— А чем мы кормиться будем? — несмело спросил Охлопков.

— Мужики, мужики, — певуче зарадовалась Маринка. — Мое предложение: смену окончил, вздохнул и — с лотком по отвалам. На хлеб, на сахар!

Василий расцвел. Эх, и бригада!

Менялась погода. На западе, за горами, отдаленными грозами стучалась осень. К вечеру синим свинцом холодел горизонт.

В это утро повеяло сыростью и прохладой. Небо насупилось дымными облаками и закапало дождем. Дождик был мелкий, обкладной и бесконечный.

Наступило ненастье.

Артель старика прокапывала плотину. Разрушала завалку, оттолкнувшую воду Гремушки. Артель была своя в доску! Родственники и близкие. Все пять человек.

Но сил было мало и Макеев послал на помощь всех тех, кому не счастливилось с золотом.

Герасим спешил. Сбросил с седой головы годы, бегал, как мальчик. Не стоял за соленым словом, где нужно. Ляпал и сам замирал, прихвативши снежную бородищу и прикрыв озорные глаза...

Артель грохотала.

— Ну-ка, дядя Герасим, еще!

Тревожно глядел Герасим на небо. Ждал дождей. Непогода должна была пособить работе. Пересохшая от жары Гремушка, в большие ненастья, становилась потоком. Могла прорвать себе выход для возврата на старое место.

Все чаще вскакивал Орлов на пригорок, ладонь козырьком к глазам, и смотрел на Пудовый Разрез. Сегодня увидел, как разведчики ставили над шурфом навес из пихтовых веток.

— Проняло их дождем, — удовлетворенно сказал Орлов, оскалился и захохотал.

— Чего тебя разобрало? — окликнул Герасим.

— А сейчас разглядел. Наклон отсюда хорош: прямо к шурфу, как по корыту...

На тринадцатом метре в шурфе показались первые струйки грунтовой воды. Ее отчерпывали ведром и бадьей убирали наверх.

— Растаяла наша артель, — объявила сегодня Марина. — Реки испугалась. Буду я с вами, ребята, работать?

— Что ж, — согласился алданец, — иди, втроем на такой глубине тяжело. Как ты, хозяин?

Счастливый, как двадцать пять его зеленых лет, выпрямился Кузнецов.

Маришка? Иди, становись за валок...

Однажды в конце смены сказал Василий и глаза его засверкали:

— Метр остался! Товарищи, один метр!

Чем глубже рылся шурф, тем труднее давалась работа. Воздух удушливый, бадью поднимать тяжело, грунт уплотнился.

У Охлопкова щеки обвисли мешками, лицо постарело от усталости.

Подмечает Василий и хмурится — мало от парня толку, если не дать ему отдыха. С алданцем хуже. Давно он жалуется на простуженные ноги. А с тех пор, как в шурфе появилась вода, заболел, ходит согнувшись, работает через силу.

— Обутки разбились, Васюха, — уныло гудит он, шевеля из разорванного ботинка волосатым пальцем, — пухнут ноги от вредной воды...

Но упорно лезет в забой и в воду.

— Тебя одного, на много ли хватит, Васька?

Василий мучается — голодно ребятам. С тех пор, как сняли казенную разведку, лишили и пайка. Теперь все на золото. А попробуй его искать!

За Василием прибежал мальчишка.

— Тебя в контору смотритель кличет, велел скорее.

— Это худо, — побледнел Василий, — зачем я ему?

Макеев сидел за столом один. Он упорно смотрел в бумаги и пальцы у него дрожали.

— Упрямишься, Кузнецов, — заговорил Макеев, не поднимая глаз. — Управляющему перечишь? Мельгунову решил подражать? Напрасно! Я, конечно, неволить тебя не могу, но советую отступиться. Все равно водой тебя выживут.

— Пусть выживают, — задохнулся Василий.

— А сейчас, — Макеев скомкал бумагу и швырнул под стол, — канат мне нужен! Приходится взять у тебя.

— А... мы-то как же? — обалдел Василий.

— Понимаешь, нужно! Могу дать другой, пеньковый.

— Но тот же короткий, до дна не хватит!

— Что вы мне голову морочите! — заорал Макеев, вскакивая. — Спокою не стало от ваших штучек. Производство хотите мне развалить!

Кричал, оглушая собственную растерянность.

Кузнецов взглянул на него в упор, но сдержался.

— Бери!

Повернул и вышел. Уходил, как отравленный. Ненавидел всех и завидовал Федькиному презрению.

А под вечер незнакомый старатель из дальней артели остановил Маринку:

— Постой-ка, девка, с канатом у вас нехватка?

— Тебе-то что?

— Тьфу ты, как порох! Да у нас, в сарае конец валялся. Может, возьмешь?

— Спасибо, товарищ, не сердись на дуру...

Едва не заплакал Василий:

— Есть же люди! Значит, смотрят на нас. Покажем, ребятки, нажмем!

Вернулся Охлопков, высмотрел все неприятельские работы. Сказал:

— Канава у них готова. Но если придет большая вода, а они к тому времени углубятся на метр, то затопит!